Прописные истины

— И слава богу, что кончилось. А если бы и не кончилось, то все равно — глупости. То, что ты просишь, — глупости! Понимаешь? Это, конечно, хорошо, что ты проявляешь, так сказать, желание. Но это не нашего ума дело, не нашего. Когда люди нужны будут, тогда людей найдут, не беспокойся. Специально подготовленных, знающих людей, а не так, с бухты-барахты. И потом, ты же грамотный человек, должен понимать: политический момент сейчас такой, что мы должны к этому подходить очень…

— Извините, Иван Игнатьевич! — прервал его Андрей и встал. — Политический момент я знаю. Наверно, я зря пришел к вам и вообще — беспокоил. Я не мальчик и знаю, что хочу. И написал, кажется, все ясно. Так что учить меня не надо, зачем время зря терять. Мне еще до Москвы добираться надо…

— Ах, мать твою за ногу! — Зубарев вскочил из-за стола. Был он приземистый, крепкий, чуть-чуть только заплыл жиром. Русые, густые еще волосы, зачесанные назад, распадались на две части. — Я тебя сейчас в лагеря и в строй! Двадцать пять лет будешь трубить у меня как миленький! Герой нашелся! С ним как с человеком, а он…

— Ну зачем же пугать сразу, Иван Игнатьевич. — Военком Андрею понравился. — Я же не хотел вас обидеть. Извините. Просто у меня времени мало, у меня сейчас дел больше, чем у вас. Думаете, легко…

— Да ты что? — изумился Зубарев. — Погоди, ты что, ты серьезно надумал в Москву ехать?!

Андрей рассмеялся.

— Иван Игнатьевич, неужели вы думаете, что я шучу? Это же, это же смешно…

— Ну, ты… фокусник! — ахнул Зубарев и заходил по кабинету. Он был растерян. Этот парень держался так спокойно, уверенно, называл его по-свойски Иван Игнатьичем, как будто не было между ними никакой разницы. И, что удивительно, он, Зубарев, принял это как должное, хотя и был немало поражен, даже раздражен вначале. Черт знает что творится, щенок какой-то пришел и голову морочит…

— Слушай, — сказал он. — Тебя как зовут?

— Андрей…

— У меня внук Андрей, — зачем-то сказал Зубарев. — Андрюшка. Слушай, ты никуда сейчас не торопишься? Пойдем ко мне, поговорить надо!

Не дожидаясь ответа, он собрал все бумаги на столе, закрыл ящики, проверил сейф, снял с вешалки фуражку и коротко приказал: «Идем!»

Дежурный встал и отдал честь. Зубарев небрежно коснулся двумя пальцами козырька фуражки и прошел мимо. Андрей — за ним. Дежурный внимательно исследовал спину Андрея — осмотрел сетчатую зеленую безрукавку, затрепанные джинсы — и пожал плечами.

Жара на улице спадала. Потянуло легким ветерком.

— С севера ветерок-то, — сказал Зубарев. — А то из степи задует — дышать нечем.

Андрей промолчал. Он вышагивал рядом с Зубаревым и все пытался угадать, зачем он ему понадобился. Но не мог ничего придумать и бросил это занятие: надо значит надо, придем — сам скажет. Потом он поймал себя на мысли, что со стороны они, наверно, выглядят как отец с сыном, и усмехнулся: отца у него не было.

— Ты где работаешь? — спросил Зубарев. — Я что-то забыл уже…

— В горторгрекламе, — ответил Андрей. — Редактором, рекламные тексты составляю. В общем,

Если хочешь сил моральных
И физических сберечь,
Пейте соков натуральных, —
Укрепляет грудь и плеч!

— Сам придумал?

— Нет, где-то услышал. И втемяшилось в голову, как зараза прилипло. Чуть что, так я и тыркаю эти… стихи. Знаете, есть еще такие:

Пей, сынок, томатный сок —
Будешь крепок и высок!

Здорово, да?

— Чего ухмыляешься? — спросил Зубарев. — Над глупостью человеческой смеешься?

— Да нет, просто так…

— А институт чего бросил? Как там у тебя написано: «Ушел с третьего курса пединститута, так как осознал…» Ты мне по-русски скажи, вожжа под хвост попала?

— Она самая, — согласился Андрей. — Какой я к черту учитель?! И вообще…

Подошли к дому Зубарева, аккуратному двухэтажному особняку с лоджиями в тихом районе города, недалеко от центра. Квартира Зубарева была на первом этаже.

— Я сейчас один, — сказал Зубарев. — Мои все по югам разъехались. Ты проходи, проходи. Да не туда, вон в ту комнату, а я пока переоденусь.

Андрей прошел в небольшую квадратную комнату напротив ванной, сел в кресло и поискал глазами пепельницу. Зубарев плескал водой в ванной, кряхтел, урчал.

— Я курить буду! — крикнул Андрей. — Можно?

— Кури! — донеслось из ванной. — Пепельница на подоконнике!

Иван Игнатьевич растерся полотенцем, надел рубашку, расчесался. В приоткрытую дверь было видно, как Андрей сидит, удобно устроившись в кресле, и с рассеянным любопытством листает какой-то журнал. Пепельница с дымящимся окурком стояла на подлокотнике кресла. Иван Игнатьевич покачал головой.

— Слушай, — сказал он. — Я давно тебя хочу спросить вот о чем… Как это получается, что ты везде чувствуешь себя как дома, а? Дежурного в военкомате на пушку взял, со мной разговариваешь так, как будто я тебе ровня. И не нахал вроде, а… черт знает что…