Проповедник

Загадка трехдневного молчания ван Роширена объяснялась просто. Увидев, что меня и Ласси на проповеди нет, он решил, что мы струсили, и помолился за наше спасение. О том, что произошло, он узнал лишь через два часа. Он тут же позвонил в охрану Президента и, едва положив трубку, обнаружил под своими окнами гвардейскую машину, на которой его и увезли к майору Ишеддару.

После двухдневных препирательств — майор все интересовался, в чем собирался публично каяться Ласси, а ван Роширен возражал, что он не может покаяться за другого, как не может сходить за другого к зубному врачу, проповедника выпустили. Но было уже поздно: почву хорошо подготовили, и запоздалый рассказ ван Роширена прозвучал нелепо.

Правительство стояло на своем. Объяснения ван Роширена? Либо он лжет для рекламы, как это у него в обычае, либо два негодяя, Денисон и Исан Красивые Глаза, использовали проповедника, чтобы облегчить свое покушение. Он стоит на своем? Да он, наверное, просто сумасшедший! Рассказ о покушении его потряс, ему показалось, что террористы были у него. Ведь этот человек, по его собственному признанию, страдает видениями! Он не в состоянии отличить того, что кажется, от того, что есть! И этакий-то безумец берется указывать путь другим!

Словом, Господь, как всегда, действовал через всех — и через тех, кто ему повинуется, и через тех, кто не повинуется. Позавчера благодаря Ему я стал предателем, а сегодня благодаря Ему ван Роширен стал сумасшедшим.

Единственный, кому не повредила эта история, — князь Бродячего Перевала. Президент извинился перед ним за минометный выстрел и пожаловал ему, извинения ради, три туземные фермы и леса по склонам Оранжевой горы. Трудно было сказать издалека, в чем дело: дал ли старый князь взятку в министерстве, чтобы его связи с мятежниками были представлены в самом невинном виде, или, наоборот, пригрозил, что открыто примет сторону полковника, если Президент основательно не извинится.

Вечером Рай Адан, начальник охраны, навестил меня и поинтересовался, не возражаю ли я отобедать завтра в обществе полковника. Я показал на окно, за которым красовалась виселица, и спросил:

— А это для кого строили?

— Уж наверное, не для меня, — процедил сквозь зубы похожий на бухгалтера террорист.

Я спросил:

— А где Ласси?

Рай Адан погладил свою черную бородку:

— В долине Четырех Черепах.

— Вот оно как, — сказал я.

— Вот оно так, — повторил наставительно Рай Адан и вышел.

Ван Роширен вот уже неделю приглашал всех желающих на проповедь в долине Четырех Черепах.

В обеденной комнате оставалось все, как прежде. Дубовый стол был накрыт скатертью с вышитыми гуляющими павлинами и уставлен серебряной посудой. Возле стола стояло шесть стульев, а под ними — праздничная циновка, украшенная синими полосами и золотыми звездами. На стене висела все та же картина с двуличным царем, а немного слева от нее поставили телевизор. Телевизор рекламировал зубную пасту.

Полковник сел напротив телевизора. Рай Адан, его любимец и начальник его охраны, сел крайним справа, а меня посадили по левую руку Рая Адана.

Зубная паста кончилась, на экране появилась симпатичная девица. Очаровательно улыбнулась зрителям и сообщила:

— Сегодня четвертый канал с удовольствием выполняет многочисленные просьбы зрителей и ведет прямую трансляцию воскресной проповеди господина ван Роширена из долины Четырех Черепах. Сейчас вместе с вами мы окажемся на центральной площади храмового комплекса, знаменитого своими чудесами и историческими событиями.

Охранники расставили горшки с овощной похлебкой и положили на стол горку лепешек. Два человека втащили за ушки в комнату позолоченное по краям кожаное блюдо, наполненное фасолью и всяким мясом: свининой, бараниной, крольчатиной и крысятиной. Сверху все было посыпано козьим сыром. Рай Адан спросил меня, какое мясо я предпочитаю. Я сказал:

— На ваш выбор, только не крысу.

Рай Адан улыбнулся и положил мне кролика.

Полковник ел аккуратно и с удовольствием, время от времени взглядывая на экран.

На экране возник круглый храмовый двор с большими подмостками посередине: вогнутые крылья храмовых павильонов стягивали двор, как обручем, и многочисленные боги из розового дерева и камня, обнаженные и одетые, дремлющие и пляшущие, замерли в недоумении, глядя на деревянный крест посередине помоста.

Двор был набит народом, люди свисали из храмовых окошек, как гроздья винограда в хорошее лето.

На помост вышел ван Роширен. На этот раз он был не в сером костюме, а в каком-то платье, синем, с откинутым капюшоном и с белым воротником, который висел, как заячьи уши, до пола. Он улыбался, как кошка на солнышке.

Вдоль проходов меж храмовых павильонов скучали в парадной форме гвардейцы. Они стояли слишком далеко, чтобы спасти ван Роширена в случае покушения. Они стояли в самых хороших местах, чтобы поймать убийцу.

Ван Роширен стал говорить, он говорил долго, а временами читал из своей большой золоченой книги.