Пророчество

Со стороны это походило на отчаянную попытку побега, поэтому за женщиной разом кинулись все таможенники и пограничники, на время позабыв о Познякове, который остался на платформе в полном одиночестве, продолжая ошеломленно вертеть головой во все стороны. Словно из-под земли, рядом с ним возник полицейский, с другой стороны подоспел второй, и Познякову в два счета заломили руки за спину – чтоб не вздумал рыпаться.

Галина тем временем уже добежала до десятого вагона. По пути она как-то странно взмахнула рукой – и вдруг то ли споткнулась, то ли подвернула ногу и рухнула на асфальт у края платформы, едва не скатившись на рельсы, и при этом вытянула руки вперед, практически под колеса вагона.

Когда на нее навалились всем скопом и начали поднимать на ноги, Галина посопротивлялась только для виду, быстро успокоилась, стала покорной. Ее тут же повели к вокзалу, на ходу надевая «браслеты» на запястья.

На зрителей – Горелого и его помощников – никто не обращал внимания, и неудивительно: и пограничники, и таможенники были заняты эксцентричной дамочкой, которая вела себя непонятно и нелогично.

Но на самом деле с того момента, как началась эта заварушка, Галина Коваленко только тем и занималась, что пыталась выиграть время и отвлечь внимание проверяющих от того, что на самом деле его стоило. По крайней мере такой вывод сделал для себя Сергей. Никаких других вариантов не было.

Он огляделся.

Толя-Гена о чем-то негромко переговаривались с сопровождавшим их офицером. Проводница десятого вагона вместе с напарницей и приятельницами из соседних вагонов живо обсуждали происшествие. В сторону Сергея никто не смотрел.

Он быстро подошел к тому месту, где пару минут назад упала Галина, вытянув перед собой руки.

Но за пару секунд до этого – он четко это зафиксировал – ее левая рука скользнула в задний карман джинсов. А правая? Правая была выставлена ладонью к нему, сигналя: ни с места, стой! Он интуитивно воспринял сигнал и остановился.

На платформе всем по-прежнему было не до него. Присев на корточки, Горелый быстро провел рукой вдоль бордюра перрона, затем немного дальше – по щебню, ближе к колесам. У самого рельса пальцы нащупали что-то чужеродное, явно не относящееся ни к типичному колейному мусору, ни к щебенке. Он зажал свою находку в кулаке, выпрямился и только после этого поднес ее поближе к глазам.

Крохотный плоский прямоугольничек в металлическом корпусе. Носитель информации. Подключается к любому компьютеру или гаджету.

Флешка!

Часть 7 Снова пророчество

– И что все это, по-вашему, означает?

Павла Никитина раздражала не только невозможность одним махом, с первых слов, осознать и уяснить все увиденное и услышанное. Бесило и напрягало все: звонок, прозвучавший после часа ночи, посредством которого Горелый не только вытащил его из постели, но и лишил возможности уснуть до утра – Никитин знал за собой это свойство. А этот его недосып отнюдь не будет способствовать решению текущих проблем, сыплющихся на конотопское отделение банка со всех сторон, как и позднее сборище на служебной квартире, на которое Горелый его даже не пригласил – потребовал немедленно явиться. Несмотря на то что Никитин категорически отказывался понять, почему все это не может подождать до утра, ведь любое решение, даже самое разумное, принятое среди ночи, можно воплотить в жизнь только с началом нового рабочего дня…

По большому счету банкир уже начинал жалеть о своем поступке. Поддался порыву, разыскал этого бесцеремонного бывшего мента с зэковскими ухватками, сдуру пообещал вознаграждение и всяческую поддержку. Не проще ли было бы договориться о решении проблем в нужных кабинетах за соответствующие суммы? Месяц-другой нервотрепки, зато потом – нормальный рабочий режим и никаких обязательств перед всякими лузерами, которые околачиваются по привокзальным наливайкам…

Правда, пришлось бы сдать Момота. Желающие возглавить службу безопасности отделения банка в Конотопе найдутся, выбор из бывших силовиков, слава богу, здесь есть. Однако Никитин пока не видел никого другого на месте Александра Михайловича, вернее Саши Момота. Не хотелось без боя отдавать своих, а Момот за эти годы стал действительно своим, близким человеком. Причем несмотря на то, что даже в городах поменьше Конотопа финансист не имеет права позволять себе дружеские и даже приятельские отношения с отвечающим за безопасность его бизнеса бывшим старшим офицером полиции.

Как бы то ни было, Павел Никитин пренебрег этим правилом, и Александр Момот стал для него добрым, опытным и надежным товарищем. Вместе с тем банкир сознавал, что, если уж совсем припечет, этим самым товарищем придется пожертвовать. Эта мысль была ему отвратительна. Но сейчас он вынужден был признать: все, что он, Павел Никитин, затеял, было попыткой побороться не за Момота, для которого его коллеги уже подготовили соответствующую мясорубку, а за себя самого. А заодно оттянуть момент принятия позорного, стыдного и тем не менее неизбежного решения.