Пророчество для Зэ

Ольгу Петровну он сразу окрестил «Чудным Мгновеньем», настолько интересно она рассказывала об очевидных вещах. Образ Анны Петровны прочно связался с «Бледным Пятном», поскольку кожа её была незагорелой, носик – матово-зеркальным, а фигура – субтильная. Родион Маркович в силу отсутствия каких-либо выдающихся признаков, кроме маниакального самомнения, давно именовался «Великим Магистром», что, впрочем, не имело никакого отношения к тайным сообществам. А вот подсевший на заправке Александр не вызывал поначалу ярких ассоциаций и мог бы остаться Александром, пока слова романса не всплыли в памяти. Так появился «Певец-мертвец».

Ольга Петровна живо заинтересовалась рассказом Родиона Марковича о посольском поручении. Несколько раз переспрашивала, как звали женщину, сообщившую дежурному о предполагаемом убийстве. Зэ наблюдал в зеркало заднего вида, как на лбу у Чудного Мгновенья пролегли глубокие складки. Она достала телефон и что-то высчитывала на калькуляторе. Ее Долго её лицо оставалось тревожным, как будто она что-то знала или предполагала. Она даже вклинилась в разговор и спросила, когда Родион Маркович планирует ехать к месту преступления. Услышав ответ, покачала головой и произнесла: «Мне бы с Вами ехать, а не на конгресс».

В городе Тумаре они расстались. Чудное Мгновенье даже не улыбнулась, видно, возобладала профессиональная привычка, а Бледное Пятно, наоборот не хотела прощаться и все намекала Саше на возможность продолжения общения в будущем. Даже всунула в протянутую для прощания руку записку с номером своего телефона, при этом почему-то её зеленоватые глаза смотрели на Зэ, а рот растянулся в широкой улыбке.

Зэ предложил Великому Магистру пообедать в уютном ресторанчике и посетить тамплиерский замок, возвышавшийся на холме (надо же было посмотреть свободную гробницу для себя любимого). Певец-мертвец с ними не пошел. Остался в машине. Странности в его поведении граничили с неуклюжестью. В ресторане он настоял на том, чтобы разместились за столиком с видом на парковку, хотя другие окна были обращены к живописному зеленому склону. Несколько раз выскакивал на улицу, чтобы убедиться, что с машиной все в порядке. Зэ видел, как он дергал крышку багажника, проверяя, крепко ли держит замок. Опрокинул недопитый бокал, так как смотрел не на стол, а на проезжающие мимо машины. Изрядно нервничал, но ничего не объяснял.

Тамплиерский замок, именуемый Храмом Господа, Зэ понравился, особенно внутри. Он несколько раз обошел высокие разноцветные колонны. Долго смотрел вверх, любуясь переходом купола в восемь изящных колонн, образующих посредине зала своеобразный каменный цветок. Любовался игрой света и рассматривал изображения страданий Христа. Дух времени витал в этом месте. Повсюду чувствовалась торжественность и вселенское спокойствие. Даже облупившаяся позолота на скульптурах придавала обстановке особую величественность. Как таковой гробницы он нигде не увидел, но с точки зрения места для последующего вознесения, возражений у Зэ не было, если конечно пророчество исполнится так, как он себе представлял.

Перед оформлением командировки он успел посетить в Истре Храм Гроба Господня, созданный по подобию Иерусалимского. Творение и любимое дитя Никона отличалось большей приближенностью к историческому месту. Стены храма внутри за счет массивной округлости напоминали скалы Палестины. Реку Истру в то время даже переименовали в реку Иордан. Архитектурная точность деталей отвечала замыслу строителей – создать на русской земле Новый Иерусалим.

Зэ вспомнил свой разговор со священником храма, отцом Иннокентием, к которому подошел после службы, объяснив, что хочет поговорить по важному делу.

Священник – средних лет, полный, с густой бородой и добродушными глазами – предложил присесть на скамью около высокого окна. Зэ извинился за беспокойство и путанность мыслей, но услышал в ответ: «Не робей, всё сладится, всё получится». Тогда, набравшись смелости или наглости, Зэ напрямую спросил, может ли он стать Спасителем. Отец Иннокентий часто заморгал, пронзительно посмотрел на собеседника, ища на челе признаки помешательства, но не увидел, и когда жизненный опыт священнослужителя взял свое, спокойным и ласковым голосом молвил:

– Никто не знает того, что положит Господь нам в нашей жизни. Нельзя сказать точно, будет это или нет. Надо молиться и верить, тогда Господь не обойдет своей благодатью.

– Если я стану Спасителем, я должен буду умереть на кресте? В том смысле, что я должен распрощаться с жизнью в моём теле?

– Тело человека рано или поздно превращается в прах, сын мой, душа бессмертна.

– Но Спасителем можно стать только на земле, ведь так? Христос – Сын Божий – обрел лавры Спасителя среди людей, приняв мученическую смерть?

– Господь наш стал Спасителем, когда смертью своею смерть попрал. И сделал он это на земле людей, потому что спасал людей живущих. После смерти спасением душ поздно заниматься. Перед судом Господним все души равны: и спасителей, и спасенных.

– Значит, нельзя быть Спасителем Ада?