Пророчество не лжёт (СИ)

— Энакин, прости меня, я так долго заставляла тебя мучиться и страдать, может я и не знала тогда, каково это — любить, но хорошо понимала, что значит не иметь возможности быть с тем, кто тебе дорог — произносила она, не отрывая глаз от Скайуокера — Ты же это знал и столько раз давал понять и мне, терпя день за днём мои издевательства, ты был таким честным и благородным, что добровольно согласился принести свою жизнь в жертву этой любви, заведомо неправильной и обречённой, но знай, если Сила дала бы нам ещё один шанс, то я бы повела себя совершенно иначе. Я никогда не стала бы мучить тебя и испытывать на прочность, ведь это же большое счастье, знать, что тебя любят. Я потеряла свою семью и сердце замерло в страхе новой потери, заставляя отталкивать всех, к кому я могу привязаться, теряя при этом самое важное в жизни любого. Да, Орден запрещает любить, но, что же есть сама Сила, если не любовь? Скажи мне, вправе ли мы тогда отвергать её дар? Просто скажи и я тебе отвечу.

Красноречие иссякло, горло сжал болезненный спазм. Энакин не ответил, он продолжал молчать, слушая и не веря своему чутью. Асока любит его, она призналась, он нужен ей. Что может быть прекрасней? И уж точно достойно того, чтобы побыть без сознания ещё немного и послушать такие прекрасные слова. Наяву и в глаза она такого уж точно не скажет. Она же гордая и своенравная, его Асока. Да, его. Ведь если придя сюда и услышав первую часть её слов, юноша ещё сомневался, думая, что речь, возможно идёт о канцлере или Феррусе, а вовсе не о нем, то теперь Скайуокер не сомневался, о ком говорила Тано. И когда она замолчала, явно разуверившись в своей надежде, решился открыть глаза, давая понять, что он с ней, не желая издеваться над той, кого любил всю жизнь. Истинная любовь не предполагает мучений, а у них была именно она, сомнения ушли, вместе с ограничениями и тормозами.

— Нет — прозвучало чуть слышно — Нет, Асока, я не ушёл, я никогда не оставлю тебя.

Асока услышала, ей с её обострявшимся до предела восприятием, достаточно было сейчас и полувздоха, чтобы понять нужное ей и более всего ожидаемое. Всё её сознание устремилось навстречу, стремясь прямо сейчас, в эту безумную минуту наверстать упущенное за годы. Отдать всё то, что сама не ведая, хранила внутри себя. Хранила для одного, бывшего теперь дороже всех и всего в этом и остальных мирах галактики.

— И я, Энакин — вырвалось у Асоки громким сдавленным стоном — Я тоже люблю тебя. Давно и глубоко, и буду повторять это всё время, пока мы живы.