Пророчество не лжёт (СИ)

— Отойдите от неё, она не виновата. Не всегда стоит судить по тому, что вы увидели — сказал он громко, заставив всех обернуться. Асока тут же узнала его, это был верховный канцлер. С первого дня появления девочки в Храме, она пользовалась исключительным расположением этого человека, он постоянно наблюдал за ней время от времени подходя и спрашивая о том, как идёт обучение. Асоке льстило внимание такой важной персоны к её, такой маленькой и скромной, что она чистосердечно рассказывала ему о том, что ей тяжело даётся теория, но за то в практике ей уже сейчас нет равных. Эти беседы были нечастыми, ведь канцлер почти всегда занят политикой и лишь примерно раз в месяц находил время, чтобы прийти в храм. А однажды, когда Асоке исполнялось двенадцать лет, он не только отпросил её на весь день у учителя, но ещё и показал свой кабинет в сенате. Девочке понравилось это немного мрачноватое помещение с высоким деревянным столом и широким шкафом из красного дерева с большими застекленными витринами. За ними стояло столько интересных вещей: фигурки из дерева и камня, изображавшие животных, людей и забавных существ, а так же разные геометрические фигуры. Особенно запомнился ей большой фиолетовый шар, на поверхности которого светились многочисленные точки, похожие на звёзды. Позже канцлер объяснил Асоке, что это очень редкий минерал с планеты Набу, который лишь раз в год даёт возможность себя обнаружить. Асока тогда ещё спросила, нельзя ли в следующем году и ей найти такой же. Канцлер пообещал, что как только сможет, подарит ей точно такой же. А потом они пошли гулять и до вечера бродили по освещённой аллее Верхнего уровня, разговаривая о прошлом Асоки и о том, перекликается ли оно с настоящим. Тано уже в который раз без утайки рассказала канцлеру о своей тоске по отцу, о том, что даже сейчас ей не хватает его общества. О нескладывающихся отношениях с товарищами. О Магистрах Совета, всегда, как ей казалось, считавших её лишь бесполезном маленькой девочкой. Палпатин слушал её внимательно и словно старался уловить каждое слово и интонацию, с которой то или иное было произнесено. Асока с первой минуты заметила, что этот человек обладает странной способностью располагать к себе. Ничего не делая для этого умышленно, он словно заставлял рассказывать то, что на душе. Тогрута смела даже сказать, что он стал ей в каком-то смысле даже более близким, чем любой из Ордена. Нет, она очень любила своего учителя и готова была порвать любого, кто посмеет хотя бы просто посмотреть в его сторону косо, но при всём при этом ему, как и другим джедаям, всегда следовало во всем соответствовать. И каждый день Асока неустанно доказывала то, что достойна похвалы любого из Мастеров и того, чтобы называться Джедаем. С канцлером такого не было, казалось, он понимал все мысли девочки и принимал её такой какая она есть, не говоря о том, что она должна говорить и думать, а что нет. Асока просто душу отводила во время этих бесед, сожалея только о том, что они были не такими уж частыми. Вот, например, сейчас, он пришёл к ней впервые за два месяца. Асока так обрадовалась ему, что даже почти забыла свои горести и выступила на шаг вперёд.

— Здравствуйте, верховный канцлер — сказала она с улыбкой, которая так не вязалась с неприглядной ситуацией, в которую попала тогрута.

— Приветствую, падаван Тано, рад снова с тобой увидеться — ответил Палпатин, вставая с ней рядом.

— Зачем вы с ней говорите, канцлер? — вплёлся в их приветствие голос какого-то падавана — Вы же видели, что она только, что сделала с Баррис? Это совершенно невозможная девочка, зачем только её сюда взяли.

Но канцлер даже не изменился в лице, а с прежним спокойствием произнёс:

— Да, я действительно видел всё. И как вам понравиться то, что Баррис нарочно провоцировала её, оскорбляя тех, кто близок и дорог Асоке? Я уверен, такие личности были или есть у каждого вас. И теперь спросите себя, как бы вы сами поступили, если кто-то посмел их оскорбить?

Эти слова прозвучали таким контрастом с тем, что происходило в столовой и душе каждого, бывшего там, что падаваны невольно прислушались.

— Я не промолчал бы — сказал один из них, твилек в белой робе.

— Я бы того, кто так сказал, мечом изрубила — подтвердила его слова маленькая талотианка.

— Нет, вызвал бы на бой и уж там... — сказал и невысокий худой мальчишка с торчавшими в стороны каштановыми кудряшками.

— Права была Асока! Во всем права! — слышалось тут и там — А эта Оффи нам всегда не нравилась! Хитрая и вредная!

— Ну вот видишь, Асока, ребята осознали свою вину — сказал канцлер, опуская руку на плечо тогруты — Можешь ничего не бояться. Больше тебя тут никто не тронет, пойдём, тебя уже ждёт учитель, я провожу, если ты не против.

— Конечно же, нет, я так давно уже не говорила с вами! — Асока с радостью согласилась и вместе с канцлером пошла по коридору.

— Похоже, у тебя снова что-то не ладится — канцлер как всегда попал в точку.