Пророчество тьмы

Но дверь в садик отворилась, и его одиночество нарушил топот каблуков по вросшим в землю камням. Кто-то сел на скамейку неподалеку и горько заплакал. Эвон не знал, можно ему находиться здесь или нет, но, не совладав с любопытством, выглянул из-за укрытия. На скамейке сидела принцесса. Ее высокая прическа растрепалась, и длинные кудри упали на лицо. Скрывшись за ними, Далия терла глаза и шмыгала носом.

– Почему вы плачете? – осмелился спросить ее Эвон.

Она испугалась и вскочила со скамейки, быстро вытирая слезы на щеках.

– Кто вы? Это мой сад! Вам сюда нельзя! – Далия разозлилась.

– Вас кто-то обидел?

Эвону хотелось успокоить ее. Подбодрить и развеселить, чтобы на ее лицо вновь вернулась лучезарная улыбка.

– Н-нет… – Далия обиженно села обратно. – Просто я принцесса.

– И очень красивая! Вам не идут слезы. – Тогда еще Эвон был совсем мал и пока плохо знал, как правильно успокаивать людей.

– Спасибо. – Она засмущалась. – Наверное, мой долг – быть несчастной.

– Почему?

– Папа весь вечер пытается познакомить меня с сыновьями Севера. Мне исполнилось десять лет, но он уже хочет, чтобы я стала женой одного из Скалей.

Эвон смутился:

– А вы этого не хотите?

– Нет! Конечно же нет!

А он был бы не прочь взять ее в жены. Хоть и рано об этом думать, но казалось, что союз их семей был предрешен. Отец с матерью часто рассказывали о принцессе и, желая союза стран, ждали, когда же их сыновья вырастут.

– Они вам так противны?

– Нет… – Она шмыгнула носом. – Просто папа все всегда решает за меня. А я хочу сама! Но… Значит, это моя судьба. Делать так, как нужно, и так, как говорят.

– Знаете, Далия, однажды мама сказала мне, что судьбу не ожидают, ее создают. Может, вам не стоит сдаваться?

– Но ведь это мой папа. Я боюсь его расстроить.

– Вот именно, что он ваш папа. Он вас любит и все поймет.

– Ой… – Каблуки вновь ударились о землю. – Вы правы! Вы так правы! Спасибо!

Она побежала обратно.

– Можете посидеть в моем саду! Я вам разрешаю! – бросила она, обернувшись на ходу.

Эвон улыбнулся и вновь остался один.

Эвон и Юри покинули Длинный дом с восходом солнца. Сейчас они, поднимаясь по горам, оставили за спиной Аскар и с легкостью преодолели полпути. Тепло одевшись, они успели вспотеть и пару раз присесть на заснеженные пни, чтобы отдохнуть. Травник стащил с кухни вяленой оленины и налил в бештет горячего елового чая.

– Как спалось? – жуя мясо, спросила Юри.

Она лукаво посмотрела на Эвона, отчего тот засмущался.

– Эм… хорошо. Да. Спалось хорошо.

– Выспался?

– Да. Сойдет.

– А я вот плохо спала.

Эвон снял перчатки и открыл бештет, чтобы сделать глоток.

– Кажется, ваши с Далией стоны слышал весь дом, – улыбнулась сиаф.

Травник обжег язык, подавившись чаем.

– Да ладно тебе. Не стесняйся.

Юри взяла из его рук флягу и тоже сделала глоток, запив оленину.

– Мне неловко с тобой это обсуждать, мышонок.

– Ну а я не прошу рассказывать в подробностях. Просто рада видеть вас вместе.

– Да? – усмехнулся травник.

– Да. Ты хороший человек, и принцесса, какой бы глупой ни была, тоже.

– Спасибо, мышонок. Мне приятно это слышать.

– Ты изменился, Эвон. Помню, ты сказал, что не хочешь любить, а желаешь наблюдать за тем, как любят. Теперь ты так не думаешь?

– Да… – Травник мял в руках перчатки. – Ее голос, взгляд, прикосновения заставляют мое сердце трепетать.

– Ой, нет! – засмеялась Юри. – Я просила без подробностей!

Она встала и, отряхнувшись, направилась дальше. Но Эвон все же нагнал ее. Набрав снега в ладони, он слепил снежок и кинул в Юриэль. Та от неожиданности громко охнула, схватившись за плечо, в которое попал ком. Она села на корточки, делая вид, что ей было больно. Наивный травник, испугавшись за подругу, потерял бдительность, а вместе с этим и лицо, в которое Юри сразу же кинула снежок. Они, смеясь, отбивались друг от друга и, наигравшись, со снегом за шиворотом продолжили путь.

Поднимаясь по высоким горам и протоптанной лесниками тропинке, они зашли вглубь скал. Высокие хребты закрывали ущелье от солнечных лучей, и воздух тут был холоднее, чем во всем Рокрэйне. Черные ели укутывало снежное покрывало, а дорогу завалило сугробами. Лесники сюда не ходили. Будучи маленьким, Эвон навещал сиафа с мамой, которая сильно винила себя в ее изгнании. Вдали, почти у самого края горы, виднелась небольшая струйка дыма, и они еще успевали дойти туда к вечеру, стоило лишь поторопиться.

– Говори, Варга. Что ты видела? – Олафур сидел на троне, а его жена с детьми стояла позади него.

– Вам не понравится мое предсказание, король.

Женщина в черных одеждах перебирала камни на бусах.

– Это мне решать, а не тебе, сиаф. – Он ударил кулаком по подлокотнику.

– Видела я вашего сына. Взрослого и статного. Видела горе в его разбитом сердце. Он потерял всех и остался один.

– Ты говоришь про Атерная?

– Про Эвона, король.

Мама громко охнула и, обхватив за плечо, прижала Эвона к себе.

– Да плевать мне, что с ним будет. – Олафур наклонился к Варге. – Расскажи, кто сядет на трон после меня? Атер? Или у меня родится еще один сын?