Пророк

— Он доставит нам много неприятностей своей скоростью. Я знаю, что ты ему не уступишь, единственный из всей команды. Но сможешь ли ты играть на этой позиции, если мы попросим тебя выйти против него на пасе? Только честно.

— Я знаю все маршруты. — Колин задумался, потом кивнул: — Смогу.

— Может, ты нам и не понадобишься, — сказал Кент. — Пока это просто идея.

* * *

Через три минуты после начала второй четверти Колин Мирс поймал свой первый пас — от квотербека соперников. Счет был равный, и Колина в третий раз поставили на позицию корнербека — для индивидуальной опеки Шепарда. Кент использовал его в конце попыток, в ситуациях, когда знал, что противник будет пасовать. В первый раз соперники разыграли вброс вместо паса, но Колин без колебания бросился к мячу, яростно и быстро, помогая остановить нападающего. Такое столкновение требовало самопожертвования; при контакте доставалось обеим сторонам. Во второй раз он занял позицию в углу, но они попытались отдать пас на тайт-энде, а потом, в третий раз, «Сентер-Гроув» устроил Мирсу настоящую проверку. Они отправили Шепарда по маршруту вдоль боковой линии, он набрал скорость, а квотербек бросил мяч ему на ход, так что дотянуться до него мог только он.

По крайней мере, так было задумано. Но Колин не отставал от него, это было состязание в скорости, и пока мяч находился в воздухе, он на шаг опередил Шепарда и поднял голову. Инстинкт ресивера победил, и Мирс забыл, что нужно делать.

«Просто сбей его», — подумал Кент. От него требовалось просто сбить мяч на землю.

Но Колин поймал мяч. Повернулся с удивленным видом, заметил впереди открытое пространство и устремился туда. И вернул мяч в центр поля, прежде чем его остановили. За бровкой поля игроки окружили его, и он улыбался. Кент понял, что уже пять недель не видел улыбку на лице парня. Это ненадолго, но все равно он был рад.

— Риск окупился, — прозвучал в наушниках голос Байерса.

— Идея моего брата, — ответил Кент, вышагивая вдоль боковой линии. В наушниках стало тихо — помощники не знали, что сказать. Но так и должно было быть. — Заставим их заплатить, джентльмены, — сказал Кент, и команда бросилась в бой.

После первой половины они вели 14:7, и в начале третьей четверти Лорелл отдал пас Колину на косом маршруте. Болельщики «Сентер-Гроув» не поняли, чему так радуется трибуна Чамберса, когда Мирс поймал мяч и заработал всего семь ярдов. Еще через два розыгрыша он снова поймал передачу, а потом Лорелл завершил пробежку в зачетной зоне соперника, и счет стал 21:7. Байерс спросил, нужно ли еще раз попробовать Мирса в роли корнербека.

— Думаю, достаточно, — ответил Кент.

Во второй половине матча они не дали противнику ни единого шанса. Окончательный счет 35:10.

Бет встретила его в центре поля, вместе с детьми.

— Почему ты плачешь? — спросил Кент, а когда жена обняла его, он понял, что тоже плачет.

Бет надвинула поля шляпы ему на глаза, укрываясь от посторонних взглядов, и прижалась щекой к его щеке; их слезы смешались. Она долго не отпускала его, потом отстранилась, ладонью вытерла его лицо и сказала:

— Иди, поговори с командой.

Кент пошел к ним. Они окружили его в центре поля, как обычно в последней игре сезона, но сегодня все было иначе. Ему не нужно было говорить им о пути к победе, потому что победа была здесь. Кент смотрел, как кубок переходит из рук в руки — все хотели к нему прикоснуться, — и пытался найти нужные слова.

— Джентльмены, — сказал он. — Я знаю, что это настоящий праздник, и мы обязательно отпразднуем, но сначала я хочу…

Пауза. «Напомнить вам, — едва не произнес он. — Напомнить: подготовка и еще раз подготовка». Но им не нужно ничего напоминать. Сегодня они были готовы — и они победили. Завтра будут новые дела и заботы, но сегодня они победили.

— Я хочу поблагодарить вас, — закончил тренер. Больше ему нечего было им сказать.

* * *

Территория тюрьмы превышает одиннадцать сотен акров, и бо́льшую ее часть занимают асфальт и здания, окруженные по периметру высокими заборами и колючей проволокой. Это безрадостное место даже в погожий день, но в феврале, под серым небом и недельной давности снегом, оно производит особенно гнетущее впечатление. Каждый день в кирпичные здания на работу приходят сотни людей, а затем уходят; более двух тысяч остаются внутри. Для них это дом.

Мужчина с мальчиком здесь только посетители. Мужчине знакомо это место, мальчику — нет. Они регистрируются, проходят проверку службы безопасности и вслед за сотрудником тюрьмы идут по извилистому коридору, минуют несколько дверей, которые запирают за их спиной. Мальчик — высокий, худой и подвижный — оглядывается на каждую закрывающуюся дверь. Мужчина переспрашивает, уверен ли он, хочет ли быть здесь.

Мальчик говорит, что уверен.

«Ты должен только слушать, — говорит мужчина. — Ничего не говори, если не хочешь».

«Посмотрим, как пойдет», — говорит мальчик.