Пророк

Гэвин вложил в мокрую ладонь раненого медальон и отвёл взгляд. Глупый мальчишка, зачем полез на рожон? А сам зачем шёл на орду такими скудными силами? Долг и милосердие остались в прошлом, страх пустил корни в душу, ужас перед будущим, которого может и не быть. Каждый поход грозит стать последним. Беда нарастает комом. Комом, который всех их, богатых и могущественных, сомнёт и изничтожит. Некому будет демонов гонять. Тогда-то они и пожрут глупых людишек, как змей Йормунганд набросившихся на собственный хвост вместо того, чтобы воевать с врагами. Этот липкий неуправляемый ужас и заставлял совершать непростительные ошибки.

Гэвин хотел всенепременно разорить кладки грифонов, но в результате загнал армию в ловушку узких пещер. С грифонами рыцари бы справились, но когда из глубокой трещины полезли линдормы, стало ясно, что в этой битве они не выстоят. Боевые горны вовремя возвестили об отступлении, только застрявшие в пещерах фермеры взмолились о помощи. Мальчишка кинулся им дорогу расчищать. Правильно целитель сказал, даже для сильного орда линдормов — слишком. Фермеры спаслись, а мальчишку с жуткой раной на плече товарищам пришлось волочь бессознательного. Так и не приходил в себя глупый рыцарь глупого маршала.

Ведь мог Гэвин просчитать такую возможность: видел в спешке брошеные фермы. Знал, что мальчишка слишком горяч. Ан нет, выпустил его на передовую.

Впрочем, чего сейчас виноватого искать? Нужно исправить, а после не допускать таких ошибок. Риск огромен, конечно. Учитель бы назвал Гэвина самонадеянным, но мальчишка слишком ценен. Когда ещё подвернётся такая удача: знать, кто именно и держать его в руках, лепить из него то, что никто другой, пришлый, изменить не сможет, как бы ни извращал его суть. Если когда и нужно рисковать, то только сейчас!

— Оставьте нас, — приказал Гэвин.

Подмастерье суетливо засобирался и выскочил вон, а вот целитель задержался, не испугавшись высокого чина и длинной родословной.

— То, что вы собираетесь делать, опасно и противоестественно. Его не спасти. Только следом пойдёте туда, откуда нет возврата.

— Слышали, что на заре ордена из Кодекса вычеркнули последнюю строчку, потому что Совету она показалась расхолаживающей?

Целитель удивлённо вскинул бровь.

— Там было написано: «Смерти нет». Последнее, что оставил после себя Безликий.

Целитель пожал плечами и вышел.

* * *

Микаш не помнил, сколько бродил в темноте. Здесь не было преград, пол под ногами гладкий, без единой неровности, об которую можно запнуться. Ни аур, ни звуков, ни запахов, ни даже лёгкого шевеления воздуха. Пустота вокруг. Лишь она, её светлый образ вспыхивал впереди, манил. Микаш пытался поймать, но она ускользала, едва он касался её.

Нескончаемый бег по пустоши. Сколько часов прошло? Дней? Чувства притупились, пропали: усталость, жажда, голод. Даже память о последних событиях сохранялась лишь мутным пятном, которое скоро совсем исчезнет. Только Лайсве, непонятная тяга, щемящая нужда в ней не давали остановиться.

Её призрак стал почти осязаемым, свечение опало. Длинные лунные волосы струились по спине пышными волнами, большие голубые глаза затягивали чистотой, ласковая улыбка грела душу. Микаш не сразу понял, что на ней свадебное платье: прямое, белое, без украшений и пояса. В нём Лайсве нравилась ему даже больше, чем в пышном наряде на помолвке в Ильзаре, в котором он увидел её впервые.

— Ты пришёл! — она радостно захлопала в ладоши.

Микаш улыбнулся. Путь к ней был так далёк, но она стоила каждого пройденного шага. Он хотел прижать её к себе потуже и поцеловать так крепко, чтобы потом долго ловить ртом воздух, но она оттолкнула его руки.

— Ты не понимаешь? Я выхожу замуж!

Из темноты появился мужчина. Сколько Микаш ни старался, разглядеть его не получалось.

— Он замечательный! Красивый, умный, смелый, никогда не ноет и не ошибается. И главное, он мне ровня.

Микаш сжался, как от отрезвляющей пощёчины. Как же горели скулы, как пылало сердце! Демон внутри, спавший всё время, что Лайсве была рядом, забился об рёбра как никогда яростно, упиваясь болью и горечью.

— Ты не думал, что у нас всё серьёзно? — она звонко рассмеялась. — Это ведь только так… от скуки.

— Да! — Слушать дальше не было сил. — Ты очень красивая. Будь счастлива.

Он хотел в последний раз поцеловать её ладонь, но она отпрянула.

— Уходи! Ты больше никому не нужен.

Он глубоко вздохнул, борясь с демоном изо всех сил. Не причинить ей вреда, из всех людей — только не ей!

— Прости. Прощай.

Микаш поплёлся прочь. Хотел услышать оклик, но понимал, что его не будет. Что он должен забыть всё до последнего взгляда, прикосновения. О, запредельное наслаждение, что дарила ему лишь она. Безумно жалкие, больные воспоминания. Всё обман, нужно раствориться и не быть.

— Стой! — велел голос, которого невозможно было ослушаться.

Микаш обернулся. Силуэт жениха Лайсве обрёл чёткие черты: сухощавая фигура, тёмные волосы в пуке на затылке, горящие синевой глаза, пронзающий душу взгляд. Микаш знал его когда-то давно, в другой жизни.

— Ты же понимаешь, что это существует только у тебя в голове?