Пророк

— Вы знаете, что по законам военного времени не сообщать о единоверцах — предательство?

— Он обычный человек, как вы, я или доктор Пареда. Просто читает проповеди и никого к бунту не подстрекает.

— Так он ещё и проповедник?! — ахнул Гэвин.

— Я предлагаю вам сделку. Вы утрясаете всё с капитаном Холлесом, я даже могу стать на колени и извиниться, не требуете допроса и не рассказываете о моём друге. А я ничего не рассказываю Микашу.

— Вы не понимаете? Ваша дружба с единоверцами подставляет всех: вас, ваших родственников, Жерарда и его лабораторию, Микаша, меня, даже этого бестолкового Холлеса. Но в первую очередь — ваших друзей.

— Прошу, не надо их убивать! Они не демоны.

— Если бы они были демонами, то я бы уже давно направил против них свою армию, — Гэвин откинулся на спинку стула. — Мои условия: никаких извинений перед Холлесом. Вы произносите клятву, как и все рыцари, о том, что не станете использовать телепатию против своих. Я перевожу его в другую армию — хватит с меня их вражды с Микашем. Вы молчите обо всём.

— Спасибо! — я готова была расцеловать его, но он упредительно поднял указательный палец.

— Это не всё. Вы забудете дорогу в Нижний и не станете искать встречи с единоверцами. И скажите спасибо, что не требую отказаться от бредовой затеи Жерарда и перестать водить Микаша за нос.

— А сами вы что делаете?

— Я исполняю свой долг. И вам советую. Это моё последнее слово.

Маршал позвонил в серебряный колокольчик. В кабинет потянулись Жерард, Вильгельм и его товарищи. Стало тесно и душно. Я старалась не смотреть ни в сторону несостоявшегося насильника, ни в сторону Жерарда, чьим доверием пришлось поступиться, ни в сторону маршала, который вытряс из меня всю душу. Я вперила взгляд в пол.

— Госпожа Веломри, вашу руку, — Гэвин протянул мне увесистый том Кодекса. Я положила ладонь на кожаную, тиснёную золотом и окованную по углам обложку.

— Клянусь ни напрямую, ни косвенно не использовать свой дар против Сумеречников, не поднимать на них оружия и не клеветать на них перед простыми людьми, — громко и чётко выговорила я клятву.

— Вы удовлетворены, капитан Холлес? — маршал спрятал книгу.

Вильгельм недовольно прищурился.

— Принесите госпоже Веломри и её опекуну извинения за случившееся по вашей вине недоразумение, — продолжил маршал.

— Что?! — возмутился Вильгельм.

— Я подписал ваше прошение о переводе в армию маршала Пясты. Вы можете взять с собой дюжину рыцарей, включая этих двоих, — Гэвин кивнул на его товарищей и показал запечатанный конверт: — Вот ваши рекомендации.

Глаза Вильгельма хищно блеснули, рука потянулась за бумагами. Гэвин придвинул письмо к себе и положил сверху ладонь:

— Вначале извинитесь, иначе мне придётся приписать сюда пару строк о сегодняшнем происшествии.

Вильгельм закатил глаза, но всё же повернулся ко мне и процедил:

— Госпожа Веломри, прошу прощения у вас и досточтимого доктора Пареды за случившееся между нами недопонимание, — снова повернулся к Гэвину, не желая смотреть на меня дольше положенного: — Вы удовлетворены?

Тот, наоборот, протянул ко мне ладонь, ожидая вердикта.

— Вполне, — не хотелось тут задерживаться, хоть эта скотина и заслуживала порядочного наказания.

Вильгельм выхватил у маршала письмо и ушёл, забыв попрощаться.

— Покорнейше просим извинить… — смущённо пробормотали его товарищи.

Гэвин махнул рукой, и они поспешили следом за Вильгельмом. Набравшись наглости, я снова обратилась к Гэвину:

— Отправьте кого-нибудь предупредить Микаша, что я припозднюсь. Он, наверное, от беспокойства с ума сходит.

— Конечно. Только сдержите слово, — он говорил очень тихо, но во всём его облике сквозила угроза.

— Сдержу. Прощайте!

Я выбежала за дверь, краем уха расслышав, как маршал жаловался недоумевающему Жерарду:

— Молодёжь совсем от рук отбилась. Творят, что хотят, и совершенно ни о чём не думают. Что с ними будет?

Забыв об усталости, я промчалась по освещённым фонарями, людным улицам Верхнего, нырнула в узкий проход в Нижний и устремилась к знакомой лачуге. Отвернула полог, надеясь, что Ферранте ещё не спит.

Первой я увидела вовсе не его, а Хлою. Она кормила затихшего Руя грудью при тусклом свете лучины. Ферранте собирал на стол скудный ужин. Оба обернулись: воспалённые от пролитых слёз глаза Хлои и тревожный проницательный взгляд Ферранте.

— Я вернулась, как ты хотела. Ты простишь меня? — попросила Хлоя надломленным голосом.

— Я не обижалась на тебя.

— Мы будем друзьями, как прежде?

Я покачала головой и перевела взгляд на Ферранте. Он всё понял без слов.

— Наши миры не должны пересекаться. Простите, — с трудом выдавила из себя и обняла обоих. — Не ссорьтесь и будьте счастливы.

— Нет-нет, пожалуйста, забудь всё, что я наговорила! Не уходи! — всполошилась Хлоя, испугав сына так, что он прекратил есть и расплакался.

— Это не твоя вина, это просто жизнь, — Ферранте отстранил её и повернулся ко мне. — Ступай с миром и не беспокойся о нас. В память о тебе мы постараемся прожить эту жизнь так, чтобы ты нами гордилась. Правда, Хлоя?