Пророк

Мы прошлись вдоль рядов больных. Я хорошо знала место, отделённое от остальных пологом стыдливости и молчания. Хлоя ступала несмело, прижимая ладони к груди, и затравленно оглядывалась по сторонам, морщила нос, чуя запах лекарств.

— Я хотела, чтобы ты увидела, как заканчивается та жизнь, которую ты жаждешь выбрать.

Здесь коротали свой последний час заражённые срамными болезнями женщины из публичных домов. Не из таких дешёвых и грязных, как у матушки Тертеции, а из более-менее приличных, которые тайно держали в Верхнем городе под видом харчевен и кабаков.

Лица, изуродованные сыпью и рубцами, с провалившимися носами, сгнившими губами и веками являли жуткое зрелище даже для привычных к недугам целителей. Пахли они затхлой болезнью, стонали едва слышно. А помощь приходила в последнюю очередь.

— Воды! — позвала одна из женщин.

Я протянула Хлое глиняную кружку:

— Напои её.

— Она меня заразит!

Я усмехнулась:

— Этим заразиться можно только от мужчин.

Хлоя дрожащими руками взяла кружку и поднесла к губам больной. Несчастная протянула к ней покрытую красными волдырями ладонь. Бамс! Кружка разбилась о пол, вода растеклась лужицей у наших ног.

— Хлоя, стой!

Она пронеслась между тюфяками больных к выходу так, что только пятки сверкали.

Я подняла кружку и напоила больную сама, а потом отправилась искать Хлою. Она бесцельно плутала по подворотням, стремясь в противоположную сторону от прохода в Нижний. Изучив все закоулки Верхнего, я легко отыскала короткую дорогу и перехватила беглянку в узком тёмном тупике между домов.

Хлоя затравленно оглядывалась по сторонам, обнимая себя руками. Я сделала шаг ей навстречу. Она закричала:

— Что ты хотела мне доказать? Что вся моя жизнь жалкая и убогая? Радуйся — доказала!

— Я не хотела тебе ничего доказывать, но ты и правда достойна лучшего. Вернись к Ферранте и Рую. Да, жизнь с ними не будет лёгкой, придётся трудится, преодолевать лень и раздражение, но в конце ты увидишь, что только так и было правильно.

— Правильно?! — взвизгнула Хлоя. — Да что ты можешь знать о моей жизни, ты богатенькая и благополучная! Я никогда-никогда не смогу есть такую вкусную еду и носить такие красивые наряды, как ты. Никогда не смогу привлечь состоятельного мужчину, — она махнула рукой на прогуливающуюся по большой улице парочку. Женщина в пышном бальном платье, кавалер в элегантном костюме целовал её обёрнутую в перчатку руку и шептал что-то на ухо. Она смеялась так пронзительно-счастливо, что щемило сердце.

Хлоя всхлипнула. Слёзы перелились через веки и потекли по щекам полноводными ручьями.

— Это только кажется. Все сталкиваются с трудностями, но смеётся лишь тот, кто готов сцепить зубы и их преодолеть. Дай Ферранте шанс.

— Он неудачник и недотёпа. И сын его такой же. Мы всю жизнь будем прозябать в нищете, пока ты веселишься на балах и катаешься в шелковых простынях со своим Сумеречником. Не смей меня больше уговаривать, ты, ты… глупая богачка, которая только и знает, что поучать! Пускай закончится всё, как в храме, пускай в подворотне, как с мамой или даже на ваших виселицах, только бы не нищенствовать с убогими! И тебя не видеть больше никогда!

Она снова убежала, только на этот раз у меня опустились руки.

В чём-то она права. Я не знаю нужды и горестей, всегда получаю то, что хочу. Только с Безликим не выходит.

Наползали бледные сумерки. Я решила срезать дорогу до дома Микаша. Ещё надумает всякого. Не стоит его лишний раз волновать — с ним так хорошо молчать.

Кривые узкие переулки, тёмные и безлюдные, между безоконных стен домов. В благополучном Верхнем городе всегда спокойно и тихо. Стража ордена работает отменно.

Осталось пройти всего пару кварталов, когда дорогу заступили люди.

— Капитан Холлес, — стараясь звучать как можно уверенней, поздоровалась я.

Он ухватил меня за локоть, дохнул, и по хребту прошла волна дрожи. Хмельной запах вперемежку с мужским потом пугал неприятными воспоминаниями.

— Куда спешишь, красотка?

— К Микашу. Я сильно опаздываю, он уже меня ищет. Отпустите, — я попыталась вырваться, но Вильгельм крепче сжал пальцы.

— Ах, Микаш, вечно этот нищий выскочка Микаш. Как будто других мужчин нет!

— Для меня — нет.

— Хочешь, покажу, что есть, и получше, гораздо лучше, чем он, глупышка, — он прижал меня к стене и попытался поцеловать, но я вывернулась.

Убежать не удалось — с двух сторон окружили его дружки.

— Что вы себе позволяете? Забыли Кодекс? Женщин нельзя трогать без их согласия, а я с вами не согласна ни за что и никогда. И буду кричать, если вы меня хоть пальцем тронете!

— Кричи, недотрога, — Вильгельм снова настиг меня. — Твои крики станут песней для моих ушей, а потом из страха перерастут в восторг.

— Вы слишком высокого о себе мнения. Предупреждаю, отпустите — хуже будет, — огрызнулась я, нащупав за пазухой подаренный Микашем стилет.

— Я предлагал тебе по-доброму, предлагал много раз, а ты что? Обмануть меня вздумала, когда согласилась Микаша с моей кузиной свести?