Пророк

— Вы правы, благодарю, — кивнула я и бросила последний взгляд на своего медведя.

Как быстро он возмужал и каким красивым, сильным и славным женихом стал. Жаль, что мне не шестнадцать и мы не в Ильзаре на моей помолвке.

Я решительно зашагала к выходу. Приближалась самая активная часть танца — вряд ли Микаш заметит моё исчезновение, а потом будет уже поздно.

Я надеялась побыть одной, но в коридоре меня настиг Вильгельм.

— Если вам хочется поговорить по душам, я всегда готов выслушать, — он улыбнулся приторно-сладко и потянулся за моей ладонью.

Я отошла на шаг:

— Не сочтите грубостью, но нам надо объясниться. Я не испытываю к вам никаких симпатий. Единственный мужчина, который когда-либо меня интересовал, это Микаш. Другие, на замену или просто скоротать скуку мне не нужны. Прошу покорнейше извинить.

Он ухватил меня за локоть, подтянул к себе и зашептал в самое ухо, почти касаясь губами мочки:

— Это вам сейчас так кажется — старые чувства ещё не остыли. Но дайте время, и вы сами ко мне прибежите. Я умею быть ласковым и обходительным. Никто ещё не оставался разочарован.

Я вырвала у него руку и с силой оттолкнула:

— Ни сейчас, ни в любое другое время вы мне не интересны. А будете докучать — я закричу. Кодекс строго порицает насилие над женщиной. Ступайте к своей жене, вот уж кто вас действительно ждёт и любит.

— Пожалеешь, — оскалился он и вернулся в зал.

— Уже жалею. Микаш… — выдохнула я.

Тоска тихих ночных улочек закрывала от холодного ветра и накрапывающего дождя.

В комнате Микаша я бросилась собирать вещи. Нужно уйти до того, как он вернётся, чтобы не делать больнее ни ему, ни себе. Мы же обещали друг другу. Пора сдержать слово.

С полки над кроватью на меня с укоризной смотрела кукла Герда. Я тщательно за ней ухаживала, подправляла, если что-то рвалось или ломалось. Единственный его подарок, который я возьму с собой.

Я укладывала одежду в тюки. Всхлипывания душили, хотелось забиться в угол, кричать во весь голос и царапать руки ногтями, только бы прошло! Будто по живому рубишь, отрываешь себя такую родную важную часть.

Наткнулась на поношенную походную форму на вешалке. Сколько ни стирай, а всё равно пахла Микашем. Я зарылась в неё лицом, глотая его запах. Представляла, как всю свою нежность, доброту и преданность он дарит другой. Улыбается ей, как улыбался мне, уверяя, что красивей её на свете нет. Целует, ах как он целует! Её. Не меня. И говорит своё вечное: «Как ты желаешь. Чего ты желаешь?»

Дверь грохнула об стену так, что дом сотрясся до основания.

— Лайсве! — низкий голос ударил по ушам.

Я сжалась. Почему он не задержался? Мой тёмный суженый всегда настигал меня, куда бы я ни бежала. В одно мгновение пересёк комнату и оказался у меня за спиной. Сильные руки развернули к нему лицом, но поднять взгляд я боялась.

— Зачем ты кинула меня с этой сопливой девчонкой?

— Так будет лучше для нас обоих, — просипела я.

— Что за чушь?! Я всё понимаю. Я ничтожество, которое только и может, что ныть. Если хочешь бросить меня, так бы и сказала. Не надо делать из меня дурака и подсовывать тупых девок! Если не с тобой, то ни с кем!

От криков закладывало уши.

— Эта девушка помогла бы тебе упрочить положение в армии, — суматошно оправдывалась я.

— Я не потаскуха, которую можно купить за золото и военные чины! — взвился Микаш ещё больше.

Я уткнулась спиной в стену, мелко дрожа, он нависал надо мной грозной тенью. Совсем забыла, каков медведь в ярости. Задерёт и не заметит.

Микаш повернул голову и увидел мой тюк рядом с полками.

— Что это?

— Я… собирала… вещи… — так близко, что думать не получалось, не то, что говорить.

— Что? Нет!

Он впился в мои губы, обхватив руками так, что даже пошевелиться не получалось.

— Скажи это! — оторвался он от моих губ, его голос хрипел, всё больше походя на рычание. — Скажи, что тебе не нравятся мои поцелуи! — Он покрывал ими моё лицо, шею, плечи. Как ему сопротивляться? Как вырвать из себя это эгоистичное желание? — Скажи, что я делаю тебе больно! Что я тебя насилую! — требовал он, стаскивая с меня платье.

Ткань треснула, разлетелась на лоскуты, но я была только рада своей уязвимой наготе.

— Скажи, что ненавидишь и презираешь меня. Скажи, пошёл вон, пропади, умри — и я всё сделаю. Только скажи! — выкрикивал он, удерживая меня на весу.

— П-п-пожалуйста, — с трудом выдавила я, обхватывая его руками и ногами настолько крепко, насколько могла.

Микаш потащил меня к кровати, расталкивая с пути мебель. Что-то падало, крушилось, билось, рвалось — я ничего не понимала, освобождая его плечи от рубахи, не оставляя ни одной пяди кожи не покрытой моими поцелуями. Руки скользили по подтянутому животу к штанам. Неверный шаг, и мы утонули в простынях, кровать жалостно заскрипела. Пока я ловила его в свои объятия, Микаш освободился от штанов и навис надо мной, опираясь на локти, заглядывал прямо в глаза, прикасаясь лбом. В огромных зрачках клокотала звериная ярость. Милый, единственный, мой!

Опустошённая после жаркой ночи, я заснула в его объятиях.

* * *