Пророк, огонь и роза. Ищущие (СИ)

Он был высоким, примерно такого же роста, как Хатори. Лёгкая ткань ночного халата облепила его тело при новом порыве ветра, и Хайнэ мог видеть, как он сложен: Онхонто был изящным, однако отнюдь не тощим и даже производил впечатление физически сильного человека. Во всей его фигуре не было ни одного намёка на неприятную взгляду угловатость, и в сравнении с ней собственная болезненная худоба казалась Хайнэ ещё более уродливой.

— Я есть сын рыбака, — внезапно сказал Онхонто и улыбнулся. — Поэтому выглядеть… как это говорят? Не изнеженный, не нежный. Я выполнять много работы: в море, в саду, а также помогать храм. Храм быть высокий, часто я поднимать вещи на высоту, руки стать сильными…

Он начал жестикулировать, как бы показывая, как взбирался на стену по лестнице, а потом вдруг осёкся и задумчиво поглядел куда-то в сторону.

Хайнэ смотрел на него, не в силах поверить в услышанное.

Сын рыбака?!

Нет, не может такого быть!

Онхонто, очевидно, бросилось в глаза его изумление.

— Да-да, Хайнэ. Я есть… как? незнатный, — сказал он и чуть развёл руками. — Меня взять только за красоту…

Он улыбнулся слегка растерянной, однако весёлой улыбкой человека, который извиняется перед собеседником за то, что ему самому  представляется не столь предосудительным — скорее, забавным и непонятным.

— Я не хотеть покидать храм, — немного грустно добавил он. — Но родителям заплатить много денег, они теперь жить хорошо. Я очень рад.

Какое-то время они постояли молча — Хайнэ не мог ничего сказать — а потом лицо Онхонто чем-то омрачилось.

— Только это нельзя никому рассказывать, — сказал он с некоторым беспокойством. — Я сделать плохо… Я рассказать вам, но вы никому не выдавать секрет, хорошо?

Тень беспокойства исчезла с его лица, как будто просьба не рассказывать никому о случайно узнанной тайне была гарантией того, что именно так всё и будет, и он снова улыбнулся.

Хайнэ был потрясён.

«Он так просто рассказал мне, первому встречному о том, что ему, несомненно, наказали хранить в глубокой тайне? — изумлённо думал он. — И он так уверен, что я никому не проболтаюсь, ни по глупости, ни по злому умыслу…»

Всё это немного напоминало ему собственное поведение с Астанико, желание поделиться с ним своим секретом, однако Онхонто, в отличие от него, никакими сомнениями явно не мучился.

Не воображал, что собеседник, которому он открылся, может иметь какие-то тайные цели или плести интриги, доверял всецело и абсолютно — человеку, которого видел в первый, или, в крайнем случае, второй раз в жизни.

— Сколько вам лет? — спросил Хайнэ неожиданно для самого себя.

Онхонто, судя по всему, не понял его слов. Подался чуть вперёд, заглянул ему в лицо вопросительно; ясные, мерцающие глаза смотрели с непониманием, но искренним желанием разобраться.

— Возраст, — Хайнэ попытался объяснить с помощью жестов, загибая пальцы. — Сколько вам исполнилось в последний день рождения?

— А. — Онхонто отвёл взгляд, казалось, задумавшись. — Двадцать три.

Хайнэ замер.

Двадцать три… он был старше его самого на четыре года, но вместе с тем, как получается, настолько наивнее.

Наверное, это был недостаток со стороны Онхонто, но Хайнэ отчего-то чувствовал неправильным именно себя, неправильным и грязным, уродливым не только внешне, но и внутренне.

Он чуть отодвинулся, не в силах выносить этого ощущения.

— Хайнэ, — позвал его Онхонто. — Вы сердиться на меня? Я есть… хотеть… быть… хотеть быть ваш друг.

Он протянул к Хайнэ обе руки, как бы приглашая в свои объятия, и ласково улыбнулся.

Хайнэ захотелось плакать.

— Да, конечно, — пробормотал он, закрыв глаза, чтобы сдержать слёзы. — Конечно.

Он позволил себя обнять, однако сделать то же самое в ответ не решился.

«Неужели это возможно?» — мелькнуло у него в голове.

Неужели человек, которому нельзя приписать никаких злых умыслов, который добр и ласков, который не посмеётся над ним, не обидит — ни нарочно, ни случайно, как иногда Хатори — существует? И неужели он что-то значит для этого человека?

О, это было бы достаточной наградой за годы одиночества.

И Хайнэ, более не сдерживая своих чувств, обнял Онхонто, обхватив его обеими руками и уткнувшись лицом в тёплое плечо.

Счастье и радость заполнили его, а потом он подумал о Марик, и это счастье стало ещё более полным.

Он испугался, что потеряет это чувство, что оно растает, как утренний туман, и захотел уйти подальше, пока этого не произошло.

— Я хотел бы пойти спать. Вы сказали, что слуги приготовят для меня соседнюю комнату, — напомнил он и добавил, испугавшись, как бы Онхонто не обиделся: — Я просто привык спать один.

Это, конечно, было не совсем правдой, потому что он привык спать с Хатори, но Хатори не был неземным существом, таким прекрасным, что от него хотелось убежать подальше, пока оно не исчезло, не растворилось, не обратилось в мираж, чтобы сохранить его хотя бы в воспоминаниях.

— Что-что?

Хайнэ пришлось несколько раз повторить свою фразу, перестраивая её и подбирая другие слова, но, наконец, Онхонто понял его и, к его большому облегчению, ничуть не обиделся.