Пророк, огонь и роза. Ищущие (СИ)

«Он вообще человек? — подумал он с какой-то тоской, глядя в большие глаза совершенно удивительного цвета — изумрудно-зелёные, как морская вода в лагуне, яркие и мерцающие. У Онхонто была молочно-белая кожа, ровная и матовая, как слоновая кость, тонкие, чётко очерченные брови вразлёт и точёные, очень выразительные черты лица. Подобная яркая красота часто встречалась у людей из рода Санья, но ни у одного из Санья никогда не было такой улыбки — мягкой, заставлявшей всё лицо светиться и пронизывавшей изумрудные глаза тёплыми искрами. — Разве люди бывают такими?»

Неземное существо, тем временем, легко шагнуло к постели — хотя Хайнэ, скорее, сказал бы «полетело» или «проплыло».

— Господин хочет, чтобы вы почитали ему на ночь, — перевела Лу очередную певуче-сладостную фразу.

Хайнэ неуклюже сполз с кресла, перебрался на кровать, завертел головой в поисках книги.

Онхонто сказал что-то.

— Господин хочет, чтобы вы читали ему то же самое, что и во время приёма, —  произнесла жрица.

Хайнэ смотрел то на неё, то на Онхонто, не зная, с кем из них заговорить и на кого смотреть.

Наконец, он сообразил, что от него требуется, и, досадуя на свою глупую растерянность, вытащил из рукава листы рукописи.

— А ему не наскучит слушать одно и то же? — Он робко улыбнулся, решившись, наконец, произнести слова, чуть ли не первые за вечер — и уж точно первые, косвенно обращённые к Онхонто.

Жрица перевела его вопрос и тут же получила ответ.

— Господин говорит, что всё равно не понимает, о чём эта история, но это даже к лучшему, потому что он каждый раз будет представлять себе разное.

«Тогда какая ему разница, что именно я буду читать? И почему он вообще выбрал меня, если ничего не понял?» — подумал Хайнэ, ощутив на мгновение укол обиды.

Однако обижаться долго на столь прекрасное существо было совершенно невозможно.

Хайнэ начал читать, но то и дело запинался и терял нить повествования. Он стеснялся откровенно разглядывать Онхонто, однако взгляд неудержимо тянуло к его лицу, к его глубоким изумрудным глазам, сейчас подёрнутым лёгкой дымкой, и Хайнэ то и дело ловил себя на том, что смотрит не в лист бумаги, а на него, и вздрагивал, и снова пытался вернуться к чтению.

В конце концов, Онхонто не выдержал.

— Вы так плохо читать сейчас, — честно сказал он, решив не прибегать к помощи переводчицы. — Вечером было сильно… немного… намного? лучше. Что случиться?  Хотите спать?

Он на посмотрел, и тот выронил свою рукопись, вдруг осознав, что придётся в первый раз отвечать ему — напрямую, глядя в глаза.

А потом вдруг неожиданно для себя признался:

— Вы так удивительно красивы, — пробормотал он, краснея и стараясь не отводить взгляд. — Я так восхищён вашей красотой, что не могу не…

Он осёкся, заметив, что по лицу Онхонто пробежала какая-то тень.

— Ан тай ассе, — сказал он, и в голосе его прозвучала странная печаль. — Ирес астай ансантин ассе… най… грустно.

У Хайнэ в груди всё перевернулось.

Он чем-то обидел его?! Но чем?

— Господин говорит, что слишком часто слышал эти слова и устал от них, — с невыносимым равнодушием, как заводная, перевела жрица.

Хайнэ побагровел.

Конечно, он мог бы и догадаться: вся страна называет принца Прекрасным, и это даже не видя его лица. Поклонение приелось ему, как Марик — любовные развлечения, оба жаждут чего-то иного.

Но тут Онхонто добавил что-то, и голос его вновь прозвучал весело.

— Господин предлагает вам лучше рассказать о красивой девушке, которую вы любите, если таковая имеется.

Хайнэ смутился ещё больше.

Девушка, которую он любит? Онхонто что, всерьёз считает, что у подобного калеки может быть возлюбленная?

Но это, судя по всему, и впрямь было так — предположить, что он насмехается, было немыслимо.

И Хайнэ вдруг начал рассказывать о Марик.

Есть одна красивая, прекрасная девушка, и он любит её, но не знает, ответит ли она на его чувства. Но он очень, очень хотел бы…

Он говорил нарочито сбивчиво, торопливо, невнятно, склонившись над Онхонто, чтобы переводчица не могла разобрать его слов — нужно ли было переводить их? Онхонто держал его за руку, с улыбкой смотрел ему в глаза, и, не понимая его, всё же явно сопереживал его чувствам, и во взгляде его была ласковая поддержка.

 «А ещё когда-то давно, в двенадцать лет, я любил вашу будущую жену, — вдруг подумал Хайнэ. — Она была первой женщиной, пробудившей мои чувства».

Он осёкся, смущённый этим воспоминанием.

Онхонто, судя по всему, воспринял паузу неправильно и, поднявшись с кровати, вдруг потянул Хайнэ за руку.

— Мы пойти на балкон, хорошо? — спросил он и, повернувшись к переводчице, мягко улыбнулся ей. — Без вас.

Девушка восприняла эти слова с холодной покорностью.

Онхонто распахнул двери на балкон, и ночная осенняя прохлада коснулась лица Хайнэ; ветер, наполненный запахом прелых листьев, растрепал волосы. Где-то над облаками плыла луна, светлая, мерцающая, посеребрившая прекрасное лицо Онхонто.

— Вы бояться, стесняться присутствие девушка? — спросил тот, притворив двери и наклонившись к Хайнэ. — Я правильно понимать?