Пророк, огонь и роза. Ищущие (СИ)

— Про любовь?! — изумилась Иннин. — Хайнэ, прости меня, но ты несёшь чепуху! Где ты там такое увидел? Ну ладно, у Амасты было множество возлюбленных, но ни один не значил для неё больше, чем её главная цель. Эта книга —  про чудеса, про возвращение того, что отняли несправедливым путём, про долгий путь домой!

— Нет, она про любовь, — упрямо возразил Хайнэ и наконец-то вскинул на сестру взгляд. — Что ты мне тут доказываешь, ты в последний раз читала её восемь лет назад!

— Я и в двенадцать лет понимала, что к чему, а вот насчёт тебя не знаю! — запальчиво сказала Иннин.

Какое-то время оба смотрели друг на друга, сверкая глазами.

Потом Иннин рассмеялась.

Ещё немного — и вернутся «обеденные войны», если только им доведётся снова вместе пообедать… и как же это хорошо.

— Кстати, почему ты не появился в зале вместе с мамой и Хатори? — поинтересовалась Иннин и весело добавила: — Вот только не вздумай называть его при мне братом, меня это ужасно злит, сама не знаю, почему!

Хайнэ ничего не ответил и как будто бы побледнел.

Иннин решила оставить эту тему — мало ли, какие у него отношения с Хатори.

— Пойдём погуляем, — предложила она вместо этого, стиснув локоть брата.

Взгляд у Хайнэ внезапно стал каким-то растерянным и беспомощным, и он побледнел ещё сильнее.

— Ну пойдём же, — настаивала Иннин.

— Да, — ответил Хайнэ деревянным голосом.

Сестра потянула его за руку, он поднялся — и рухнул на землю.

Иннин от неожиданности дёрнулась в сторону и отпустила его запястье, а Хайнэ помог встать другой человек, по случайности шедший следом.

Он же дал ему в руки трость, которая — Иннин заметила это только сейчас — лежала рядом с Хайнэ на скамье.

— Благодарю вас, — пробормотал тот, не глядя на незнакомца.

Он вцепился обеими руками в трость и замер, опираясь на неё.

Иннин смотрела на брата, широко открыв глаза. То, что оставалось скрыто от неё, пока Хайнэ сидел на скамье, теперь стало очевидно — слухи о его болезни оказались совсем не пустыми, нет.

Только изуродовано было не лицо Хайнэ, а его тело.

Он стоял, сильно ссутулившись, перенеся почти весь свой вес на руки — очевидно, ноги едва держали его — и благодаря этому выглядел совсем невысоким, на полголовы ниже сестры.

Под широкими тёмно-зелёными рукавами Иннин видела пальцы брата — кривые, бледные и тонкие, почти прозрачные.

— Не стоит благодарности, — сказал, тем временем, человек, который помог Хайнэ подняться на ноги. — Однако будьте осторожны, сегодняшний день располагает к падениям и разного рода несчастным случаям. Я немного разбираюсь в этих вещах.

Он улыбнулся, как будто бы благожелательно, но что-то в этой улыбке Иннин не понравилось.

Она пригляделась к мужчине внимательнее.

Тот был очень бледен, но бледность его, в отличие от белизны кожи Санья, казалась какой-то нездоровой. Тёмные, глубоко посаженные глаза, окружённые тенями, говорили о том, что этот человек или действительно болен, или же слишком много времени проводит взаперти, при свете ламп. Тонкие губы были окружены бородкой, тёмные волосы, слегка завивающиеся на концах — обрезаны чуть выше плеч.

«Простолюдин?! — изумилась Иннин, обратив внимание на причёску. — Здесь?!»

— Как ваше имя? — спросила она, чтобы подтвердить или опровергнуть своё предположение.

— Можете звать меня Астанико. — Это имя Иннин ни о чём не сказало, а мужчина, повернувшись к ней, прожёг её взглядом своих небольших глаз. — Могу ли я рассчитывать на ответную любезность?

Он по-прежнему улыбался, и эта улыбка по-прежнему внушала Иннин неприятное чувство.

— Я та, у кого больше нет имени, — холодно сказала она.

— Вот как.

Астанико чинно поклонился и снова повернулся к Хайнэ, по-видимому, ожидая ответа и от него.

— Хайнэ Санья, — представился тот.

Лицо у него было напряжено, руки дрожали всё сильнее — очевидно, брату было трудно стоять на ногах столько времени, и он держался из последних сил, однако превозмогал себя из гордости и нежелания показывать свою слабость.

Иннин было жалко на него смотреть.

Она отвернулась, чтобы не мучить себя и его — и вздрогнула, увидев ярко вспыхнувшие в лучах полуденного солнца рыжие волосы.

Невесть откуда появившийся Хатори метнулся к ним так быстро, что на мгновение показалось, будто это не человек, а вспышка молнии.

— Ты что творишь, идиот?! — заорал он издалека. — С ума сошёл? Ты сказал, что тебе плохо, и ты не сможешь простоять в зале полчаса на ногах, а сам что делаешь?

Подскочив к Хайнэ, он сгрёб его в охапку и силой усадил на скамейку.

Тот побелел как полотно и низко опустил голову.

— Вам следовало бы поучиться хорошим манерам, господин, — внезапно подал голос Астанико. —  Я слышал ваши слова в зале, так вот позвольте мне сказать, что если вы действительно так заботитесь о благе своего брата, как изволили всех нас убеждать, то вам не стоит прилюдно оскорблять и унижать его.

Хатори посмотрел на него так, как смотрят на насекомое, неожиданно залетевшее в комнату и вьющееся над головой — с досадой, но без особого интереса.

— А мне позвольте обойтись без ваших советов, — равнодушно сказал он.