Пророк (СИ)

Я сама дала ему ключ к победе: перестала насмехаться и грызть, подпустила близко, позволила… Нет, почему? Захотела подчиниться и почувствовать, каково это — быть слабой, но любимой женщиной. Немного жаль, но так нестерпимо хочется тонуть в его глазах и засыпать в его объятиях снова и снова.

Я приняла оружие и будто освободилась, знала, что победить не выйдет, а потому просто оттачивала то, что раньше получалось плохо.

— Выше подбородок. Ты должна видеть всё пространство вокруг, пускай и сосредотачиваешься на моём клинке, — поправлял Микаш. — Двигайся больше бёдрами и замахивайся от плеча. Не крути ими. Перехвати клинок второй рукой и коли!

К концу я валилась с ног, липкая от пота, но это была приятная усталость. Я улеглась в тени под раскидистым лавром, не желая шевелиться. Шелестела сухая трава под ногами Микаша, шумно фырчал Беркут и снова рыл землю копытом.

— Искупаемся?

Я недовольно открыла один глаз. Микаш уже разделся и подвёл ко мне Лютика.

— Идём, так ты ещё не купалась, — он вручил мне верёвку, привязанную к недоуздку Лютика, и вернулся за Беркутом.

Жеребец покорно следовал за ним. С трудом верилось, что когда-то это степенное и полное достоинства животное так и норовило высадить Микаша из седла или протащить на верёвке к водопою. На могучих вороных плечах и крупе выделялись поросшие белой шерстью рубцы похожие на те, что были у Микаша. Сильно же им досталось!

По пологому берегу они сошли к реке. Беркут зафырчал от удовольствия, плюхнул копытом по воде, обдавая Микаша тучей брызг. Тот потянул за верёвку и зашёл глубже. Жеребец последовал за ним, пока копыта не перестали доставать до дна. Из-под воды торчала только голова. Беркут двигался мощными рывками, широко раздувая ноздри и с шумом изрыгая воздух. Микаш придерживался за гребень его могучей шеи и плыл рядом. Здорово плыл, я даже позавидовала.

Флегматичный Лютик скорчил несчастную морду — глазки на ниточках. Ну уж нет, трусливая скотина! Я потащила его к воде. У самой кромки Лютик упёрся всеми четырьмя копытами, как ишак. Микаш направил Беркута к берегу. Жеребец встал на ноги и отряхнулся, разбрызгивая воду повсюду.

— Помочь? — весело поинтересовался Микаш.

Я сжала зубы и снова потянула за верёвку. Видя товарища впереди, Лютик всё же сделал робкие шажки, замер у воды, попробовал копытом, понюхал и принялся цедить через зубы.

— Эй-эй, пошёл! — дёргала я его за недоуздок и тянула за собой.

Микаш уже хотел помочь, но Лютик всё-таки поплыл.

— Аккуратней с ним, он не привык! — крикнул Микаш.

Дышал Лютик тяжело и двигался неровно. Я боялась подплыть ближе и просто тянула его за верёвку. Когда Лютик приноровился грести копытами, я смогла достать до его шеи. Прохладная вода освежала, смывала грязь и пот. Забавное чувство, когда огромное животное плывёт рядом с тобой. Ты как будто соединяешься с ним через борьбу с течением, ощущаешь величественную мощь и силу, подпитываешься от неё и становишься чуть-чуть сильнее.

После мы с Микашем ещё долго лежали на берегу и обсыхали.

— Тебе понравился сюрприз? — спросил он лениво и разморено.

Я повернула к нему голову и улыбнулась:

— Ещё как! Повторим?

Он кивнул.

Мы часто прогуливались за городом. Микаш учил меня фехтовать, я показывала ему упражнения на дыхание и растяжку. Иногда мы ходили на стрельбище и соревновались в меткости, гуляли в парках и по широким улицам Верхнего города, ужинали в дорогих корчмах и дешёвых забегаловках, посещали театр и выступления бродячих актёров, танцевали на праздниках.

Счастье до крайности, когда ты привык к пасмурному одиночеству, и тут появляется твоё личное «солнце», разгоняет тучи и расцвечивает мир радугой. Жизнь благоухает яблоневым цветом и липовым мёдом, душа поёт под чарующую музыку мироздания. Каждый миг обращается в жидкое золото. И ничего больше не надо, только он, идеальный, мой!

Вспомнились слова няни: о своём мужчине нужно заботиться. Не потому что этого требует общество и добродетель, а чтобы он дольше оставался рядом, окутывал любовью. И я старалась. А Микаш… такой неприхотливый и суровый. Только одно «желание» всегда теплилось в его зрачках.

После первых недель он стал часто отлучаться на тренировочное поле рядом с казармами и маршальскими корпусами. Проводил смотры, принимал новобранцев. За ними дозволялось наблюдать из увитой плющом ажурной беседки с другими дамами, которые восторгались полными хищнической грации тренировками раздетых по пояс мужчин и прятали восхищенные улыбки за большими веерами.

Однажды я предложила Микашу сходить в Библиотеку. Он загорелся этой идеей, даже составил список. Списки и планы — в этом весь он! Жаль, что по планам всё шло очень редко, впрочем, это никогда его не останавливало.