Пророк (СИ)

За лето ещё больше похорошела: искрились хитринками изумрудные глаза, горели медью волосы, на выделяющихся посреди чистой белой кожи алых губах играла шаловливая улыбка.

— Внешность ничто, дорогая, — холодно ответил Жерард.

— Это только для вас, потому что вы — из гранита, — Торми показала ему язык. — А вот бравые рыцари от меня без ума! Ох, как же они хороши! Лайсве, скажи почему опоздала. У тебя на шее след от поцелуя остался!

Щёки опекло румянцем, и я натянула повыше воротник.

— Момент безнадёжно испорчен. Отдыхайте, а потом сразу за учёбу, — махнул на нас рукой Жерард и ушёл к себе в кабинет.

— Не сияй так нагло, деточка, — обратился к Торми Люцио. — Наш лис может быть и не лает, но как-нибудь ночью, когда ты будешь спать, шейку твою нежную шмяк! — он зажал её шею между двумя пальцами. — И перекусит как тростинку.

— Да ну вас с вашими дурацкими шутками! — оттолкнула она его руку и надула губы.

— Каспаша Тормента, послушать старая обезьяна: даже из ма-а-аленький ручей мочь появиться дракон. Не стоит его будить, — вклинился между ними Шандор. — Вы не обезьяна, ни дракон, ни тигр вам не победить!

Торми презрительно сощурилась, не до конца понимая восточные премудрости.

— Да ладно вам, я вообще удивлён, что они не сбежали от слишком сложных для женских умов занятий, — не удержался от сарказма Сезар и выразительно посмотрел на меня. Я ответила ему тем же. — Это же вам не Сумеречникам на шеи во время парада вешаться. На что только доктор Пареда надеется с этим проектом и этими разгульными девицами?

— Старый ханжа! — взвизгнула Торми и бросилась на него с кулаками.

К ним подскочили Кнут и Кьел, пока Торми не успела проредить густую светлую шевелюру Сезара.

— Нельзя! Доктору Пареде не понравится, — бесстрастно выговаривали близнецы, не подпуская драчунов друг к другу.

Джурия схватила за запястье Клемента, призывая его на помощь.

— Что же вы, досточтимый Сезар, прямо как студиозус-первогодок с девчонкой дерётесь? — устыдил он Сезара. — Разве не понимаете? Война выкачала из казны всё золото, места в круге книжников сокращают до предела. Если проект доктора Пареды закроют, мы все окажемся на улице. Так что советую держать личное отношение при себе и не отворачивать наших девочек от света знаний, — Клемент повернулся к нам. — В этом году мы будем изучать пятое измерение и его численно-векторное отношение к четырём измерениям пространства-времени. Разве это не прекрасно?

— О, я всегда об этом мечтала! — Джурия принялась качать плечами из стороны в сторону, сцепив ладони вместе.

Торми обмякла в руках Кьела и одарила меня несчастным взглядом. Я улыбнулась. Соскучилась! Как будто они действительно стали моей хоть и немного странной, но настоящей семьёй.

Началась напряжённая учёба: зубрёжка формул, заковыристые схемы движения потоков энергии из и в резерв через ауру по человеческим телам, амплитуды колебания тонкого мира вокруг оси червоточин, открытого лишь глазам просвещённых Сумеречников, эманации родовых даров, графики зависимости способностей от близости к материнской стихие, времени года, суток, фаз луны и положения звёзд на небе, превалирующих эмоций. От всех этих знаний голова шла кругом.

Люцио часто вёл занятия параллельно с темами Клемента, чтобы отрабатывать теорию на практике, используя способности родовых даров. Я чувствовала себя, как сороконожка, которой только что подробно объяснили, как она ходит. Впрочем, Джурии с Торми было не легче.

Однажды Люцио заявил:

— Теперь вы будете учиться отличать правду от вымысла без… — он выразительно глянул на меня. — Ваших способностей. Собственно, истории я вам рассказывал именно для этого. Можете определить, какие из них правда, а какие — ложь?

— То есть, какие вы выдумали полностью, а какие просто приукрасили? — усмехнулась я. — Там даже по смыслу легко догадаться.

— Ой ли! Мой милый друг, не всё, что есть в природе, наукой можно объяснить! — процитировал он популярную пьесу в театре Одилона.

— Чему же тогда вы нас здесь учите? — продолжала спорить я. Жерард поощрял ведение диспутов с наставниками.

— Не концентрироваться на словах и их смысле, а на действиях, движениях рук, едва уловимом шевелении мышц лица, глазах, позе, изменениях в тембре голоса, — объяснял Люцио. Иногда он всё же мог быть серьёзен и не зря носил бордовую мантию магистра. — Если овладевшие искусством обмана в совершенстве не выдают себя так легко, то нужно наблюдать за колебаниями ауры, которая истончается и приглушает свет, когда человек неискренен или задумал недоброе. Этот секрет мало кто знает, ещё меньше достаточно наблюдательны, чтобы уловить изменения за краткий миг, который допускает человеческая мысль. Будем учиться.

Правда, порой Люцио настолько увлекался своими байками, что напрочь забывал о цели. После его занятий я была уверена, что никакой карманник меня больше не ощупает, а мошенник не сможет запудрить голову.

— Как только вы овладеете моим искусством в совершенстве, я научу вас туманить чужой разум, — напускал он по обыкновению лишнего пафоса.