Пророк (СИ)

День выдался погожий, жаркий. С утра я прибрала в комнате Микаша, чтобы он вернулся в чистое, раз уж я не смогла его встретить. Ближе к полудню, одетая в лёгкую белую тунику, я пришла на площадь с разбитым фонтаном.

Солнце опаляло посеревший камень искристыми лучами. Повсюду висели лоскуты белой ткани с каплями красного, как кровь, сока, трепеща на ветру, словно бабочки хрупкими крыльями. Важный для единоверцев символ. Фонтан будто пел, призывая в свидетели знойный ветер. Голубоватой дымкой дышали заброшенные дома, словно их окропили живой водой, радовались и жалели, что времени им отвели так немного: ни раны зализать, ни пригласить в себя никого не могут, кроме птиц и бродячих котов.

На высоком бортике фонтана стояли вёдра с водой, миска с разведённой хной и деревянный поднос с постными лепёшками.

На торжество собралось с десяток человек, только самые близкие. Мрачная и осунувшаяся Хлоя качала младенца на руках. Он захлёбывался плачем. За углом, в тени домов таились её братья.

Ферранте ожидал начала церемонии в праздничном белом балахоне, накинув глубокий капюшон на голову. Увидев меня, он заметно повеселел. Я забрала у Хлои малыша. Она отвернулась и всё оставшееся время смотрела в проход между домами, где прятались её братья.

Малыш быстро затих. Я окунула его в тазик с чистой водой. Ферранте высоким голосом напевал молитвы Единому-милостивому.

— Вверяю твоей мудрой воле это дитя и нарекаю его Родриго Диасом, «Днём славным». Ибо он пришёл в наши жизни так же, как приходит «день славный» на смену ненастной и полной ужасов ночи. Пускай судьба твоя будет столь же светлой, а воля столь же крепкой, как имя. Да укажет Единый тебе путь сквозь пустоши суетной жизни, да будет эта женщина, — Ферранте кивнул мне, — Лайсве Веломри, твоей защитой и указующей звездой, когда все остальные светила погаснут. Будь славным, мой сын, и будь сильным, — он поцеловал мальчика в лоб, окунул палец в миску с хной и нарисовал на месте поцелуя рыжую точку. — А ты, Лайсве Веломри, будь ему преданным другом и заступником всю жизнь и даже после неё.

Он так же поцеловал меня и нарисовал на лбу рыжую точку, скрепив наши узы. Родриго, или Руй, как позволил нам ласково называть его Ферранте, уснул. Под сердечные поздравления гостей мы преломили лепёшки и испили ключевой воды. Задерживаться на домашнее застолье я не стала и побежала к Микашу под печальный вздох Ферранте.

Глава 29. Высокородная невеста

По моим подсчётам Микаш должен был уже прийти с парада. Его аура ощущалась в его комнате, но когда я открыла дверь, внутри никого не оказалось. Я вошла, оглядываясь по сторонам, как вдруг мне на талию легли сильные ладони.

— С любовником миловалась, неверная? — зашептал хриплый голос, требовательные губы защекотали мочку уха. — Пока я защищал мир от демонов.

— Я же писала, что буду у друзей на празднике, — я таяла в его объятиях, смаковала его терпкий запах, не в силах думать ни о чём, кроме близости его подтянутого тела.

— Странные у тебя друзья, — продолжал шептать он.

— Ты себя имеешь в виду?

— Каждый раз возвращаясь домой, я боюсь, что ты ушла навсегда и я никогда не смогу ни обнять тебя вот так, — он так крепко стиснул руки, что дышать стало тяжко, — ни поцеловать вот так, — губы впились в шею, затягивая кожу, отчего по телу проскакивали искры, — ни даже видеть.

Отчаяние в его голосе вырвало меня из тенёт наслаждения и заставило повернуться к нему лицом:

— Пока я здесь. Мы же договаривались быть вместе и наслаждаться каждым отведённым мгновением.

— Теперь мне этого мало, — Печально и пристально смотрели усталые серые глаза. Хотелось целовать их до тех пор, пока это выражение не сотрётся с его лица.

— От разлуки никакие клятвы не спасут.

— Но они помогают верить. Вера — всё, что у нас есть, — он переплёл со мной пальцы.

Наши голоса смолкли, уступив разговору изголодавшихся поблизости тел.

Мне не понравилось, каким Микаш приехал в этот раз. Он уверял, что всё прекрасно, но оставался подавленным. Однажды я заметила, как он достаёт из-под неприбитой доски в полу кубышку с деньгами. Это я уговорила его завести её, а не отдавать всё жалованье мне, ведь он их заработал своим потом и кровью. Столько времени посвящал армии даже в отпуске! Я помогала ему составлять отчёты и делать записи, когда он буквально засыпал за столом. В последние дни так и вовсе не отрывался от карты и носился по городу, обстряпывая что-то для своего обожаемого маршала.

Микаш пересчитал хранившиеся в глиняном горшке монеты и ссыпал их обратно сквозь растопыренные пальцы.

— Цены на жилье растут, — ответил он на мой незаданный вопрос, не потрудившись обернуться.

— Из-за войны и наплыва беженцев, я знаю.

Я опустилась рядом с ним на пол и обняла со спины.

— Теперь этого даже на небольшой домишко в дешёвом районе не хватит.

Последние монеты соскользнули с его ладоней в кубышку. Он с таким остервенением запихивал её обратно, что едва не разбил.