Пророк (СИ)

Отец давил на жалость, угрожал собрать войско и взять лабораторию Жерарда штурмом. Я написала новое письмо, где терпеливо разъяснила, что не нужно за меня беспокоиться. Я как будто замужем, уехала в замок супруга, работаю… не за вышивкой, конечно, но что-то вроде того. Никаких неприятностей, опасностей и неприличностей мне не грозит. Я делаю важное дело. Возможно, когда-нибудь о моих успехах заговорит весь орден, и отец будет гордиться мной. Написала, и будто поверила, хотя никакой даже самой малой весточки от Безликого не получила.

Я уже собиралась возвращаться, как заметила, что в боковую дверь между прилавками смотрителей постоянно заходят и выходят люди. Да там собралась нешуточная толпа! Я с трудом протиснулась между спинами. Просторная комната была битком набита: в основном женщины, старики и подростки до шестнадцати. Таращились на большие грифельные доски, исписанные именами, перебирали сложенные на столе бумаги, что-то спрашивали у дежурившего рядом смотрителя. Шёпот давил на уши, спёртый воздух — не продохнуть.

— Что здесь такое? — спросила я у стоявшей рядом миловидной смуглой сальванийки с пышными золотистыми кудрями и кошачьими изжелта-карими глазами.

— Военный вестник. Здесь сообщают имена павших Сумеречников и новости с мест сражений, — тихо ответила она. — Матери, жены, сестры, дети, старики — все приходят сюда, чтобы узнать о судьбах своих мужчин.

— О, в чьей армии столько потерь? — поинтересовалась я, стараясь скрыть внутренний трепет.

— Маршала Комри. Говорят, они наткнулись на демонскую рать гораздо большую, чем рассчитывали. И это ещё мало по сравнению с тем, что могло быть. Маршал Комри удачливый полководец, всегда обходится наименьшими потерями.

Я её уже не слушала. Как заворожённая, пошла к доскам, расталкивая толпу локтями. Я должна знать! Долго водила пальцем по списку, проговаривая про себя каждое имя, с каждым новым сердце больно ухало в живот. Думала, умру прежде, чем доберусь до конца.

Имени Микаша тут не было.

Я подошла к смотрителю и кивнула на доски:

— Это только за последний день?

— За предыдущие здесь, — он вручил мне стопку листков, и я снова стала вчитываться.

В глазах рябило от незнакомых имён. Я поблагодарила смотрителя и вернулась к сальванийке, с которой разговаривала раньше.

— Не нашла? — спросила она.

Я покачала головой.

— Подожди ещё, сейчас будут свежие вести. Я-то не очень переживаю. Мой жених лютнист, важный человек, развлекает всех, командир его бережёт, — словоохотливо рассказывала она.

Я обняла себя за плечи.

— А мой всегда на передовую лезет.

Отворилась дверь с обратной от входа стороны. Вошёл новый смотритель и вручил старому охапку кожаных футляров. Под внимательными взглядами посетителей он расчехлял послания и выкрикивал имена. То и дело кто-то выбегал из помещения, и из-за двери слышались его приглушённые рыдания. Пожилая женщина упала в обморок, её подхватили и понесли на свежий воздух. Я до изнеможения напрягала слух.

— Не назвали? — деликатно поинтересовалась сальванийка, когда все уже расходились. — Не переживай, всё хорошо будет. Мой Маркеллино всегда так говорит, — она обняла меня, и сразу полегчало. — Меня Ипполитой зовут, можно просто Лита.

— Лайсве, — я пожала подставленную руку.

— Рада знакомству. Приходи сюда через неделю, будут новые вести.

Я встречалась с Литой каждую неделю, и вместе мы ждали вестей. Она хоть и говорила, что с её женихом точно ничего не случится, но всё равно затаивала дыхание и сжимала кулаки, когда выкрикивали имена павших.

Время пролетело незаметно. Зацвела садами весна. Южные деревья были особенно хороши в эту пору года: вишни и яблони, абрикосы и апельсины, магнолии и жасмины. Кружились в напоённом душистыми и сладкими ароматами воздухе трепетные лепестки: белые, розовые, жёлтые. Я никак не могла нагуляться по паркам, слушала птиц, посещала общественные теплицы и розарии. На холме, откуда открывался вид на излучину протекавшей через город реки Эскенды, собирались студиозусы-рисовальщики и выводили на полотнах углём наброски будущих пейзажей. Мне нравилось заглядывать в их картины, смотреть на мир чужими, полными таланта и восхищения глазами.

Сладкоголосая весна была уже на изломе, когда Жерард собрал нас втроём с Джурией и Торми в учебной комнате для важного объявления.

— Чтобы создать у народа возвышенный и светлый образ Норн, вы должны совершать благие дела и даже чудеса. В честь начала лета волей высших сил вы помилуете троих осуждённых. У каждого из избранников богов будет лоскут ткани в цвет ваших платьев. Но прежде вы коснётесь остальных и сделаете вид, что впадаете в транс.

— Звучит, как шарлатанство, — я неуютно передёрнула плечами.

— Так нужно, пока вы не обретёте уверенность. Нам не оставляют времени, поэтому придётся потерпеть, — Жерард шагнул мне навстречу и мягко коснулся щеки. — К тому же благие дела останутся благими вне зависимости от того, насколько их природа чудесна.

— Но от нас будут зависеть жизни людей! Это такая ответственность, — я никак не могла увещевать свою совесть.