Пророк в своем Отечестве (Ф И Тютчев и история России)

"Теперь самым непредвиденным образом и при самых благоприятных обстоятельствах представляется для русской мысли, то есть для настоящего русского дела, возможность -и не по одному, а по всем вопросам - войти в мирное духовное общение с Германией. Тут зарождается такое поистине примирительное начало, до того преобладающее над всею племенною рознью и политическими соображениями, что оно одно вполне определяет настоящее призвание России".

Многие суждения Тютчева ясно свидетельствуют, что он отнюдь не преувеличивал значение старокатолицизма как такового. Еще 7 сентября 1871 года он писал дочери Екатерине, что движение старокатоликов само по себе "ни к чему не приведет". Но, по его мнению, на основе этого движения возникает "возможность... войти в мирное духовное общение" с Западом. А такую возможность он ценит исключительно, предельно высоко, видя в ней "настоящее призвание России". Уже хотя бы одна эта устремленность Тютчева раскрывает всю необоснованность представлений о нем как о "панслависте", стоящем на "племенных" позициях.

Нельзя не сказать о том, что Тютчев, приветствуя движение старокатоликов, вежливо, но достаточно твердо выступил против того отрицания католицизма вообще, которое было присуще Ивану Аксакову и его учителю Хомякову. Так, в письме к Анне от 22 октября 1871 года, обращаясь, конечно, и к ее супругу, Аксакову, он говорил о необходимости "различать католицизм и папизм".

Об этом важно сказать потому, что Тютчева нередко пытаются представить в роли чуть ли не фанатичного "антизападника". Поэт ни в коей мере не разделял мнения, что Россия и Запад враждебны в своих основных устоях и принципах. Он относился непримиримо лишь ко вполне определенным силам и тенденциям Запада, воплощавшимся и в том же римском папстве, и в прусском милитаризме, и в английских буржуазных политиках, и, разумеется, в фигуре Наполеона III. В своей политически-историософской концепции Тютчев определяет эти силы как многоликие выражения воинствующего индивидуализма, который являл в его глазах источник всяческого зла вообще.

19 июля 1870 года поэт писал Анне об "истинной сущности бонапартизма, этой силы неограниченного зла - насилия и лжи, влияющей таким страшным образом не только на Францию, но на всю Европу, лишь потому, что она является наиболее совершенным выражением худших инстинктов современной эпохи. В этой силе положительно не без Антихриста...".

Поэт испытывал чувство глубокой и острой враждебности вовсе не к Западу во всем объеме этого понятия, но именно к таким его силам, которые, правда, в значительной степени определяли тогдашнюю общеполитическую ситуацию.

Но Тютчев ясно видел - и это возбуждало в нем особенно тяжкую тревогу и жгучую ненависть, - что те же самые силы и тенденции все более нарастали и в самой пореформенной России. В 40-50-х годах поэту представлялось - и для этого были основания, - что русское бытие не очень уж подвластно зловещему господству индивидуализма. Однако в 60-х годах положение поистине стремительно изменяется.

19 октября 1870 года Тютчев пишет дочери Анне, что за последнее время в русских правящих сферах "главным предметом подражания был наполеоновский режим - идеал наших государственных людей". Зная, как поэт оценивал режим Наполеона III, нетрудно понять, сколь глубокое негодование вызывало в нем это "подражание". Еще в 1866 году он с горечью сообщал в письме к Эрнестине Федоровне (21 июля) о своем "длинном разговоре" с сестрой царя, великой княгиней Марией Николаевной: "Она совершенно на стороне Наполеона и не постигает, каким образом человек, столь ей нравящийся, может не быть лучшим союзником России..."

Позже, 20 апреля 1868 года, он писал в пространном письме к Анне о таких правителях страны, как только что занявший пост министр внутренних дел Тимашев и шеф жандармов, начальник Третьего отделения Шувалов, что в их глазах "так называемая русская народность есть не что иное, как вранье журналистов", и что Россия, по их мнению, может держаться как целое "только грубой силой, физическим подавлением... И подобные негодяи, - заключает Тютчев, - управляют Россией".

Далее он писал: "Сталкиваясь с подобным положением вещей, буквально чувствуешь, что не хватает дыхания, что разум угасает. Почему имеет место такая нелепость? Почему эти жалкие посредственности, самые худшие, самые отсталые из всего класса ученики... эти выродки находятся и удерживаются во главе страны, и обстоятельства таковы, что нет у нас достаточно сил, чтобы их прогнать?"

Тютчев не раз ставил этот вопрос о корнях зла, особенно в письмах к Анне, которые предназначались, разумеется, и для ее мужа, Ивана Аксакова. Так, 21 ноября 1866 года он писал ей: "В России зло очень редко творится умышленно, гораздо чаще - по недоразумению и недомыслию". Он повторяет то же самое в письме к самому Аксакову от 5 января 1867 года: "У нас... все, еще идущее наперекор национальному стремлению, есть не что иное, как недоразумение, несознательность, просто отсталость..."