Проруха

Кроме выдающихся хозяйственных качеств Алеся Николаевна обладала также и несомненными телесными достоинствами: рост гренадера, грудь, попа — все как у людей. То ли профессиональная близость к продуктам сказывалась, то ли, согласно теориям Луизы Хей и Левшинова, правильность мышления. И одевалась она очень прилично. Зимой в мутоновую шубу и каракулевую кубанку с вуалькой, летом в крепдешиновые платья практичных тонов с неким секретом: в радиусе пяти метров от шкафа, где они висели, почему–то вся моль передыхала. А между тем, хотите верьте, хотите — нет, нафталином Алеся Николаевна никогда не пользовалась.

Пол в квартире Алеси Николаевны мылся каждый день с шампунем и пятипроцентным раствором крымской лаванды. Он сверкал неземной чистотой, источал умиротворение и покой. С него можно было кушать, но для гостей у Алеси Николаевны был дулевский фарфоровый сервиз из двенадцати тарелок со всеми русскими царями, Бурбулисом и Русланом Имрановичем Хасбулатовым, а также супницы, сахарницы и белоснежного соусника. В зале был сделан декоративный мангал с настоящими вертелами для крупной дичи и подсветкой из польских филипсовских разноцветных лампочек. На книжной полке стояло изваяние Будды, которое Алеся Николаевна привезла из поездки по Средней Азии. Нет–нет, конечно, она была православной христианкой, и об этом свидетельствовали многочисленные красивые иконы, прекрасно сочетавшиеся с моющимися голландскими обоями.

Ее квартира вообще была перестроена в соответствии с современными европейскими стандартами. Кроме входной, никаких дверей в ней больше не было, только арки: готическая, мавританская и в стиле модерн, то есть из нарисованных зеленых кирпичей. Наверно, любой европеец, попав сюда, немедленно бы отметил: чувствую себя здесь просто великолепно, даже лучше, чем дома. Где я могу хранить свои евро?

Алеся Николаевна уже три раза побывала замужем. И два мужа от нее почему–то сбежали. Как можно было отказаться от рая? А третий перерезал себе горло ножницами. Нет, вы только подумайте, какой дурак?!

Наверно, ей не везет в личной жизни потому, что она идеальна, и это вызывает по отношению к ней агрессию. Ведь кругом сплошные уроды, рассуждал Прищепкин.

На восемь часов вечера была назначена очередная планерка. Георгий Иванович, думая об Алесе Николаевне, задумчиво курил трубку и накручивал на палец желтую бахрому подаренной ею красной льняной скатерти. За окном сопливился минский октябрьский вечер, который по своей мерзости был очень похож на лондонский, но навевал чисто белорусское нулевое настроение. Прищепкин растопил камин. Он начал представлять, как избавляется от апатии и душевной усталости, вызванной любовным напряжением, выдыхая их на пляшущие языки пламени.

Уф, вроде отпустило. Любовь — тяжелая нагрузка для психики, констатировал Георгий Иванович. Подумаешь, мерзкая погода, вызванное ею настроение — ерунда, лечится даже пивом или «Аз воздамом». А вот гнет любви, как выяснилось, можно облегчить только камином. Интересно, любил ли кого–нибудь Шерлок Холмс кроме Ватсона, или доктор был его единственным любовником?

Ребята вломились кучкой, словно специально собрались для этого у подъезда.

— С днем рожденья тебя, с днем рожденья тебя. С днем рожденья, с днем рожденья, с днем рожденья тебя! — пропели они, вручая шефу перевязанные ленточками коробки.

— Блин, а какое сегодня число?! — воскликнул Прищепкин. — Неужели двадцать первое?

Ему исполнилось сегодня сорок три года. Возраст не мальчика, но мужа, мудрости, но не маразма. Он пребывал в замечательном возрастном периоде. И хотя был не менее гениальным в своем деле, чем в своем Джо Дассен или Владимир Высоцкий, ему удалось перешагнуть опасный для гениев сорокадвухлетний рубеж. Значит, если его на всем скаку не остановит пуля бандита, ему будет суждено дожить до глубокой старости. Так как он действительно совершенно забыл о своем дне рождения, то пришлось свернуть его празднование и обещать друзьям кабак после завершения дела.

— А сейчас, орлы мои, прошу занять свои места, — с теплым железом в голосе сказал он. — Ну, с кого начнем?