Прорыв

Бондарев с интересом взглянул на орешник. Судя по тексту заклинания, заросли вот-вот должны были расступиться и показать того, кто за ними прятался. Ничего подобного не произошло, но кусты все-таки чуть шевельнулись. Вряд ли под действием «материальных слов» Сиплого, скорее прятавшийся в орешнике субъект понял, что его засекли, и сдал поглубже в чащу. То есть хоть и не от заклинаний, но все-таки эффект имелся.

– Ты тоже чувствуешь, что за нами следят? – негромко спросил Денис у Сиплого.

– У каждой твари глаз по паре, а у пауков-караульщиков мелких глаз, как горошин на тарелке, – егерь спрятал в бороде ухмылку. – Всегда кто-то следит. Но люди – редко. Нам это ни к чему, а чужие тут не ходят.

– То есть не чувствуешь?

– Отчего ж не чувствую? Есть одна чуйка. Энергия нехорошая, лживая, злобная поблизости кружит. У лесных созданий такой энергии не бывает. Хозяин, когда сердится, тяжелой энергией всех накрывает, но не злобной и не лживой. И даже волчара, самый хитрый в подлеске звереныш, такую дрянную энергию не излучает…

– Ну, то есть человеческое присутствие чувствуешь, – перебил его Бондарев. – И этот человек не вашего племени, так?

– Нашел индейцев, – Сиплый хмыкнул. – Не наш, но и не ваш. Ты вот тоже не самый чистый на энергию. Странное у тебя биополе, многослойное, как матрешкины одежки. Но грязи куда как меньше, чем у гостя одинокого, бесстрашного, хитрого… по леву руку в семидесяти шагах от нас идущего. Налегке идет, с одним только автоматом, недавно чищенным.

– Ну ты даешь, – искренне восхитился Бондарев. – Ты это все на энергетическом уровне определил?

– Это он по запаху и звуку определил, – вмешался Гром. – Легко идет спутник наш секретный, значит, без поклажи. И смазкой ружейной несет от него, а не порохом горелым. Значит, не стрелял еще сегодня. В лесу все искусственные запахи далеко разносятся, дальше, чем дым.

– Здесь же не Лес.

– В любом лесу, – уточнил егерь.

– То есть ты тоже в курсе, что за нами следят, но тебя это не беспокоит?

– А чего беспокоиться? Погонщики ваши Хозяина засекли, так что в заросли не пойдут. Вы с нами. Остается егерь одинокий, встречаются и такие. Но его опасаться не резон. Пусть идет, пока по пути.

– Разве бывают егеря с грязной аурой?

– Это к Сиплому, – Гром махнул рукой. – По мне, все это чушь собачья. Энергии, ауры, биополя… фантазии все. Вот в заклинания верю, научно объясни мое явление, понятное, а в энергию… не очень. Она имеется, это факт, да только не дано нам ее улавливать и сортировать без приборов. Не верю я в это шаманство и битвы экстрасенсов.

– Еще скажи, что в лешего не веришь, – буркнул Сиплый.

– А это здесь на какую полку?

– Его темная часть – как раз энергия, которую, по-твоему, не уловить без приборов.

– Вот именно – без приборов не уловить. И как же ты тогда можешь утверждать, что его темная часть – это энергия?

– Но ведь ее видно!

– Ты, что ль, видел? Детектор ходячий!

– Вот так они вечно, – вдруг проронил, обернувшись, Корень. – Как ботаник-ядерщик с ведуном. Один все по формулам разобрать хочет, а другой на мистику все списывает.

– Ботаник-ядерщик? – майор коротко рассмеялся. – Это сильно.

– Я и научно могу объяснить, – Сиплый кивнул Бондареву, как бы призывая его в свидетели. – Но это все равно будет только гипотеза. И какая разница?

Спор егерей, оказавшихся еще более странными людьми, чем всегда предполагал майор, прервался сам собой. Группа вышла к реке, к относительно сохранному, увитому ползучей растительностью мосту. Егеря и Артем ступили на гнилые доски мостика, а Бондарев вдруг остановился. Нет, он не испугался, что доски не выдержат его веса. Его вдруг словно что-то придавило, какая-то тяжесть навалилась на плечи и заставила замереть на месте. Денис понимал, что груз этот воображаемый, но сделать следующий шаг не мог. Да и не пытался. Острое ощущение, что этот мостик ему хорошо знаком, буквально пришпилило Бондарева к месту. «Ложная память» будто бы старалась переплюнуть достижения своей соперницы – «ложной забывчивости».

Денис поднял взгляд и уставился на противоположный берег. Ему казалось, что он узнает каждую кочку, каждый камешек на дороге, каждое деревце, растущее вблизи моста. А еще он узнавал стоящую на том берегу женщину. Красивую зеленоглазую шатенку в расшитом славянскими узорами длинном домотканом платье. Как ее зовут, где и при каких обстоятельствах Бондарев мог с ней общаться, в памяти не было. Но узнавание было. И еще какое.

«Ничего себе отдача! – мелькнула мысль. – Что опять за мозговые выкрутасы?! Компенсация за то, что не узнал собственную жену?»

– Не в себя гляди, мир постигай, – негромко сказал Сиплый и подтолкнул Бондарева в спину. – Все, что люди дурного тебе сделали, добром вернется. Откройся только, не вари в себе, ты ж не кастрюля. Ступай, служивый, не стой, впереди найдешь, что ищешь.