Прорыв

— Мда-а-а… — нарушил долгую-долгую тишину Дарий, думая о том, что работники челябского завода, наверное, все поголовно — беспробудные пьяницы. — Это уж как-то где-то слишком в общих чертах. Вот если бы чуток конкретизировать. Примерно так: Простыни — это такие штуковины, состоящие из трибузала парфиртиклина, передвигающиеся посредством пинков под зад и прилагающие все усилия для того, чтобы добыча архамассы в Седьмом лагере была прекращена. Направляют их деятельность зеленые человечки, обитающие в подземельях Пузыря, потому что залежи архамассы — это их стратегические запасы топлива на случай погружения Атона в кучевое межзвездное облако. Как-то так.

— И лучше не стихами, — добавил Тангейзер.

— Понял, — сказал Бенедикт Спиноза. — Ладно, опустимся совсем уж до примитива. С танкистами дело иметь — танкистские песенки петь…

— Куда уж нам до тебя, философ ты наш, — несколько уязвленно усмехнулся Дарий.

— Итак, поясняю для танкистов, — не обратив внимания на реплику, начал розовый бронеход. — Представьте такую ситуацию. Если, конечно, мозгов в голове больше у вас, чем в доске иль траве… ох! Примите мои извинения, не заметил, как перешел на стихи. Итак: существует некто или некое множество Икс. От каких-либо характеристик данного множества абстрагируемся. Этот Икс имеет некое отношение или у него есть некие отношения с кем-то или чем-то, что можно обозначить как Игрек. При некоем воздействии на Игрек, которое производит отнюдь не Икс, у Икса возникают некие флюиды, которые я обозначу, как господа танкисты уже, наверное, догадались, символом Зет. Причем слово «флюиды», в данном случае, не выступает в качестве термина и используется только для удобства. Икс может и не догадываться об этих флюидах, они действуют вполне самостоятельно, являясь весьма любопытным примером сочетания материального, ментального и чувственного. Это не материя, но и не дух, это нечто среднее, где есть что-то и от того, и от другого, но еще и от третьего, а может, и четвертого, еще не получившего определения в рамках данной парадигмы.

— Э! — подал голос Тангейзер. — Просили же попроще!

— Ах, да! — вновь спохватился Спиноза. — Я говорю, возникает Зет, связанный и с Иксом, и с Игреком, но при этом ни один из этих символов может и не подозревать о наличии других. Но связь есть, и соответствующие действия тоже есть. В таком разрезе. Надеюсь, просветлел ваш ум — иль вы все так же ни бум-бум? — не удержался-таки бронеход.

— Кажется, дошло, — медленно покивал Дарий.

Тангейзер чуть ли не с восхищением взглянул на него и почесал нос корешком увесистого тома инструкции.

— Расскажи всем, — попросил он.

— Элементарно, Ватсон.

Силва и не подозревал, что где-то на другом конце Галактики точно такие же слова уже сказал или еще скажет следователю Шерлоку Тумбергу начальник отдела пассажирских перевозок Теодор Березкин.

— О! — воскликнул Спиноза. — Знаем классику? Выходит, танкисты не безнадежны, уровень их подтянуть еще можно.

— С танкистами все в порядке, — с достоинством произнес Дарий. — Вероятно, на заводе тебя не совсем правильно сориентировали в этом плане. Эти челябцы такие челябцы… Так вот, кто такой или кто такие Икс, я не знаю, но, вероятно, это те, кто тут, на Пятке, жили (или и до сих пор живут) и соорудили этот самый Пузырь. Игрек — архамасса…

— А Зет — Простыни! — радостно подхватил Тангейзер.

— Именно, — подтвердил Силва. — Иксы почему-то до архамассы дотянуться не могут, но и другим не желают ее отдавать.

— Возможно, они выступают в роли собаки на сене, — вставил Спиноза.

— Пусть так, — согласился Дарий, не желая вопросом «что это за собака на сене и при чем здесь она?» отвлекаться от темы и показывать недостаток эрудиции. — Значит, делиться не желают и, сами того не зная, создают Зетов, то есть тварюг этих летающих. Они и материальны, и нематериальны одновременно… однако пальба наша им не по нутру! Но Иксы бессознательно все рожают их и рожают, и так может продолжаться до тех пор, пока мы этим Иксам головы не пооткручиваем. Правильно, Бенедикт?

— Не исключено, — сказал танк. — Но это не значит, что дело обстоит именно так.

— Ага… — Дарий вскочил с кресла и принялся бродить по салону, сосредоточенно покусывая губу и с силой водя рукой по своему слегка отросшему темному ежику. Невысокий рост позволял ему передвигаться по танковой башне, даже не пригибая головы. — Простыни летают… Мы их кокаем… Иксы производят новых гадов, мы их снова кокаем… Материальны-нематериальны… Стоп! — Он резко остановился и поднял глаза к потолку, словно Спиноза находился именно там. — Как ты может судить о Простынях, Бенедикт, если ты их в глаза… то есть в объективы не видел?

— Я уже объяснял, — сдержанно ответил танк. — Руководствуясь позицией феноменализма… Ладно, буду краток. Я ведь сказал: «во-первых», но не успел сказать: «во-вторых»…

— Не помню, — буркнул Силва. — Ты много чего наговорил, все и запомнить невозмож…

— Так что «во-вторых»? — нетерпеливо перебил его Тангейзер. — Беня, как ты пронюхал, что такое эти глазастые тварюги?