Прорыв на Харбин

Был полдень, жарило августовское солнце. Дорога, песчаные речные откосы, улочка прибрежной китайской деревушки как вымерли. Ни единой живой души, ни одной подводы. Танки устремились к мостам, и, когда приблизились к ним, оба моста одновременно вздыбились, долетел грохот взрывов, железные фермы рухнули в реку. С высот ударила японская артиллерия, застрочили десятки пулеметов, из придорожных кюветов, из замаскированных «лисьих нор» выбирались солдаты в зеленоватых френчах и, сгибаясь под тяжестью навьюченных на них мин и взрывчатки, бежали к танкам. Десантники били по ним в упор из автоматов, бросали гранаты. Смертников косили очереди танковых пулеметов. Мгновенно долина покрылась сотнями трупов, но из нор и узких щелей, из-за бугров появлялись все новые смертники и кидались под танки. Японская артиллерия и пулеметы вели огонь, не обращая внимания на то, что пули и осколки одинаково поражали и чужих и своих. Вокруг танков уже кипела рукопашная.

На подбитую машину лейтенанта Кисарова вскочили несколько японцев, стали стрелять в броневые щели. Их одной очередью сбил из другого танка командир роты лейтенант Зубок. Еще один поврежденный танк тоже облепили вражеские офицеры и солдаты. Сапер-десантник старший сержант Цыганков огнем из автомата, а когда кончились патроны, прикладом и армейским ножом уничтожал смертников[41]. Снаряд противника вывел из строя экипаж машины лейтенанта Шишкина. Сам он, контуженный, сел за рычаги управления, оказавшийся поблизости командир взвода связи лейтенант Сапронов встал за прицел танковой пушки, они продолжали бой. Парторг роты управления старшина Голубятников, обороняя подорвавшийся на мине танк, в упор расстреливал японцев из пистолета, крушил их железным ломом и отстоял машину.

Смертники не отступали, пока не были все перебиты. Паузой в бою это, конечно, не назовешь — артиллерийско-пулеметный огонь противника по-прежнему перекрывал долину от горной гряды до берега реки Муданьцзян. А впереди было минное поле, на нем уже подорвались два танка. Георгий Степанович Анищик приказал собрать всех убитых и раненых, взять подбитые танки на буксир и отвел боевые машины к станции Хуалинь.

Два часа спустя, перераспределив боеприпасы и горючее, повторили атаку. Но противник подвел из Муданьцзяна новые отряды смертников, подтянул артиллерию. Попытки саперов расчистить проходы в минном ноле успеха не принесли, к нему нельзя было подобраться из-за жесточайшего огня и солдат, которые, выскакивая из-за укрытий с криком «банзай», кидались на каждого сапера.

К шести вечера 13 августа подполковник Анищик опять отвел танки в Хуалинь и занял оборону по южной окраине пристанционного поселка. Разведка доложили, что с севера, от Линькоу, идет воинский эшелон. Танки рассредоточились вдоль полотна, укрывшись за домами. Еще днем, когда танкисты вышли к разъезду Сядун, начальник связи батальона техник-лейтенант Окулов вывел из строя железнодорожную связь. Поэтому противник не мог известить из Муданьцзяна свои прибывающие эшелоны о прорыве к Хуалиню советских танков. Правда, японцев могли насторожить остатки эшелона, разгромленного на разъезде Сядун, но они, видимо, приняли открывшуюся их взорам картину за результат авиационного налета. Во всяком случае, эшелон, входивший вечером на станционные пути Хуалиня, не принял никаких мер предосторожности. Танковые пушки и пулеметы ударили в упор, и вскоре эшелон пылал от паровоза до хвостового вагона, где с грохотом и треском рвались боеприпасы. Двадцать минут спустя с того же направления показался еще один эшелон. Машинист, конечно, видел горящие вагоны, разбегающихся из вагонов пехотинцев. Стал тормозить. Наши открыли огонь, зажгли эшелон, но дистанция была большая, поэтому и потери противника оказались меньшими, чем в первом случае. Японцы залегли за насыпью, а со стороны Муданьцзяна стали приближаться пехотные цепи, артиллеристы на руках катила противотанковые пушки. Пользуясь наступившей темнотой, противник окружил станцию и, прячась между домами, стал подбираться к танкам. У подполковника Анищика осталось всего восемь машин. Танкисты заняли круговую оборону, десантники и экипажи подбитых танков приняли ближний бой. Это была тяжелая ночь. Смертники, как змеи, со всех сторон ползли к танкам, гранаты сыпались градом. Загорелся танк лейтенанта Костицына, но он продолжал вести огонь и погиб смертью героя вместе с боевыми друзьями — механиком-водителем старшиной Севаевым и стрелком-радистом сержантом Майоровым.