Прорыв под Сталинградом

– Не городите чушь! – парировал Бройер, от волнения позабыв, что как офицер не имел права допускать таких дискуссий в принципе. – Даже фон Блюхеру – и тому пришлось признать поражение при Ратекау! Когда у его армии кончились провизия и боеприпасы, он сдался французам![47] И это была капитуляция на достойных условиях, после отчаянного сопротивления – такой поступок нельзя назвать постыдным!.. Можно даже сказать, это обязанность генерала перед солдатами!.. Что я еще думаю? – немного успокоившись, продолжил он. – Думаю, что мы не можем закрывать глаза на положение дел в Сталинграде. И что мы не знаем, в состоянии ли русские сдержать обещания – и намерены ли они их сдержать вообще. Однако полагаю, что командование армии вполне в состоянии оценить ситуацию объективно. Если можно дать хотя бы малейшие гарантии того, что русские поступают честно, думаю, Паулюс примет их предложение. При текущем раскладе он попросту не может взять на себя ответственность за отказ.

– Именно так, господин обер-лейтенант, – поддакнул кашевар. – Вот и мы, пока я суп мешал да несчастну кость заталкивал поглубже, к тому же пришли. Кто ж может взять на себя ответственность вот за такое вот!

Бройер перечел листовку. Что там говорил полковник фон Герман? Что выхода нет? Так вот же он! Но если бы знать, что ждет их по ту сторону, если бы только знать…

– Я часто думаю, герр обер-лейтенант, – смущенно произнес ефрейтор Гайбель, – что наши командиры… Я имею в виду не полковника фон Германа, а командующих корпусами, армиями… Что они, когда ведут войну, вовсе не думают о нас, простых солдатах. Их заботят куда более важные материи – честь, геройство и такое прочее… А о том, чего это может стоить солдату, им, верно, размышлять и недосуг.

– Экий вы болван, Гайбель, – раздосадованно ответил начразведот. – Генерал-полковник Паулюс тревожится и печется о положении солдат в окружении не меньше каждого из нас… А может, и больше. Именно поэтому я убежден, что он примет выдвинутый ему ультиматум.

– Забудьте об этой листовке, Бройер, – не поднимая глаз от книги, сказал Визе. – Паулюс не капитулирует.

– Конечно! Так точно! – вскричал зондерфюрер. – Фельдмаршал давно дал отказ! Вы поглядите: ответа ждут к десяти утра девятого января… Так нынче и есть девятое! Если б Паулюс сдался, давно уж не было бы огня!

– Что? Где это написано? – вновь уткнулся в бумагу Бройер. – И правда: девятого первого, к десяти ноль-ноль… Мне срочно нужно в штаб!

В блиндаже начальника штаба он застал полковника фон Германа за сборами.

– Хорошо, что зашли, Бройер, – произнес командир. – Вот мы с вами и попрощаемся… И передайте лейтенанту Визе, чтобы немедленно собирал вещи. Он отправляется со мной в штаб моей новой дивизии в качестве адъютанта.

Бройера точно громом поразило. Как же так – потерять и командира, и Визе… Их узкий круг доверенных лиц распался. Все разваливалось…

– Что у вас ко мне? – спросил фон Герман и взял у него из рук листок. – А, ультиматум… Прошу вас его уничтожить. Позаботьтесь, чтобы информация не дошла до личного состава.

Подойдя к столу, он принялся рыться в бумагах.

– Вот, возьмите! Это и вас касается! – бросил он, протягивая Бройеру машинописный документ. В нем значилось следующее:

Командующему 14-м танковым корпусом

Отделу разведки и контрразведки

Сообщение

для доведения до личного состава

08.01.1943 в районе Макеевки советские переговорщики передали представителям вермахта запечатанное письмо с требованием капитуляции, адресованное главнокомандующему 6-й армией генерал-полковнику Паулюсу. Немецкая сторона отказалась принимать письмо, переговорщики были незамедлительно отосланы.

После того как противнику стало ясно, что ему не победить окруженную армию силой оружия, он предпринимает попытки сломить наш боевой дух с помощью дешевой пропаганды. Ему этого не добиться! 6-я армия будет удерживать Сталинград, пока не пробьет час освобождения.

Впредь в случае, если в окрестностях немецких позиций будет замечен вражеский переговорщик, следует немедленно открывать огонь.

Часть третья На кресте прозрения

Глава 1 Обжалованию не подлежит