Просчёт финикийцев

Не услышав ответа, они переглянулись. Тянуть оказалось тяжело, как если бы худосочный Луис весил тонну. Потеряв сознание, тот повис вниз головой и едва не выпал из некрепко затянутой петли. Веревка сдирала кожу на ладонях и упорно стремилась вернуться в колодец. Когда, тяжело дыша, они вытащили неудачливого первопроходца и опустили на землю, оказалось что у того в кровь расцарапаны руки и лицо. Хасан нашел пульс на шее и сказал, что жить бедолага будет, но скорее всего недолго, потому что слабак и придурок, и обязательно найдет новых приключений на свою тощую задницу.

Ауаду было смешно смотреть, как Хасан пытается привести в чувство этого недотепу. Все слышали про случаи отравления углекислым газом, все про них забыли, но Луис должен был первым подумать о собственной безопасности, вместо того чтобы трястись от страха и молиться несуществующим богам. Никогда нельзя торопиться. Если подержать колодец открытым, туда наберется достаточно воздуха и можно будет спокойно двигаться к цели.

Ауад выкурил две сигареты, поднялся с земли и стал обматываться веревкой.

— Может, ну его? — спросил Хасан.

— Ты серьезно? Раз уж мы открыли эту чертову дыру, я не собираюсь оставлять ее другим. И я не идиот, пойму, когда начну задыхаться. Или ты боишься меня не вытянуть?

— Я-то вытяну. Просто не хочется сообщать плохие новости вашим мамкам.

Ауад рассмеялся.

— Не знаю насчет Луиса, а я намереваюсь жить вечно!

— Или сгинуть под землей молодым и глупым, — Хасан вздохнул.

Спуск дался ему легко и без намеков на тошноту. Хотелось достать зажигалку и проверить, что там внизу, но Ауад решил не рисковать. Ему рассказывали о ловушках, поджидающих охотников за древностями, о грудах человеческих костей, обнаруженных в колодце одним парнем, который догадался посветить фонарем. Хорошо, что в машине у Луиса фонаря не было. Иногда лучше не видеть то, что находится на расстоянии протянутой руки, и не задумываться о том, сколько времени лежат на дне эти кости — пятьдесят лет, сто или несколько тысяч.

Какие, собственно, недоумки были те пафосные древние люди! Если не хотите, чтобы гробницы вскрывали, нечего оставлять в них ценные вещи. А покуда оставили, будьте уверены, что предприимчивые парни на этой земле не переведутся никогда, потому что живым золото нужнее, чем мертвым.

А еще в кромешной вековой темноте жили мерзкие бледные пауки и зубастые летучие мыши. Слышал Ауад истории и про полчища тараканов, черной стрекочущей тучей рвущиеся из-под перевернутых камней. Кажется, это было на побережье, в Библе или Тире, где древние захоронения лежали под городскими домами, а насекомые столетиями сбегались на остатки еды и прочие побочные эффекты цивилизации.

Ауад замер и прислушался. Здесь было тихо, темно и прохладно, пахло свежей весенней землей, корнями растений и сыростью. Это была вовсе не навязчивая тоскливая сырость, какая скапливается в подъездах и подвалах дождливой зимой. Эта сырость отдавала влагой прозрачных горных родников, вокруг которых испокон веку сооружали пещеры и бассейны, откуда финикиянки несли глиняные кувшины, чтобы напоить любовников и мужей, где встречались, расставались, рассказывали сплетни и пели гимны Астарте, богине войны и плодородия.

А еще здесь пахло местом, куда много веков не проникал ни один человек, и оттого Ауад чувствовал себя в этом девственном тайнике природы первым и единственным.

Он спустился еще на метр и обнаружил, что конец веревки висит в воздухе, не достигая дна, а колодец расходится вширь, не позволяя и дальше упираться ногами в шероховатую известняковую стену.

— Эй, Хасан, веревки не хватает!

— Вот дерьмо, — донеслось сверху, — лезешь обратно?

Ноги Ауада начали мелко дрожать от перенапряжения. Он пошарил в карманах, нащупал кошелек, сигареты, зажигалку и складной швейцарский нож. Бросил вниз мелкую монету и прислушался. Дно совсем близко, стоит лишь повиснуть на руках и дотянуться до тверди мысками ботинок.

— Я прыгаю!

— Ты свихнулся?

Все прошло бы гладко, если бы Ауад приземлился на обе ноги. Но пол оказался неровным, и он упал на бок, подвернув правую щиколотку. В первые мгновения от боли захотелось сдохнуть или заорать во всю глотку, вызывая лавину в далеких горах с заснеженными вершинами. Из глаз потекли неуместные предательские слезы. Несколько минут он глубоко дышал ртом, чтобы перетерпеть молча и не опозориться перед Хасаном. Одно счастье, что сейчас его никто не видел.

— Слышь, у нас гости, — послышалось с высоты.

— Кто?

— А пес его знает! Какие-то отморозки в форме и на джипах, машину с дороги увидели. Ничего хорошего. Пойду, разберусь.

— Не надо! Вдруг они из тех, что с вашими сейчас воюют?

— У меня есть выбор?

— Полезай сюда! Ход не так легко найти.

— А кто нас вытянет, ты придумал? А если они прикола ради кинут в колодец гранату?