Просека

— Да брось ты, пошли пройдёмся. Успеем ещё выспаться!

— А куда? — говорю я.

— В парк ЛТА. Отличный парк.

В парке ветки деревьев закрывают небо, потому темно. На аллее нас обгоняют два конных милиционера.

— Должно быть, шалят здесь мужички, — говорит Болконцев.

Закуривает. Молчим. В парке тихо. Копыта процокали где-то правее нас.

— У тебя отец есть? — спрашивает Болконцев.

Такой вопрос был обычен в то время.

— Кем он работает?

Я говорю.

— А ты работал прежде? — спрашивает он.

Я разгружал с ребятами вагоны на станции, чтоб заработать на свои расходы. Классом работали в колхозе, на разборке разбитых домов. Говорю об этом.

— Ну, это не то. Это не работа. — Он даже машет рукой.

— А что же это?

— Просто труд от случая к случаю ради заработка.

— Ты думаешь? А что же, по-твоему, работа?

— Работа… Да впрочем, об этом долго толковать. Если ты не связан с делом, то…

Фу ты! Я остановился.

— Пошли обратно.

Я привык к противникам, с которыми после краткого, но выразительного разговора надо беседовать с помощью кулаков. Тут кулаками не пахнет. У выхода из парка Болконцев догоняет меня.

В комнате я сразу раздеваюсь, ложусь в кровать. Болконцев садится на подоконник, свесив ноги на улицу. Из-за служебного корпуса выползла луна, мягко осветила комнату. Зондин захрапел, заговорил во сне. Где-то на верхних этажах прокручивают пластинку.

— Ну и комната подобралась, — ворчит Болконцев, — с такими сурками всё царство божие проспишь. Девушки, доброй ночи! — приветствует он.

Ему отвечают что-то и смеются.

— Придётся с какой-нибудь девицей познакомиться, — продолжает он вслух.

А мне даже голос его неприятен. Кто покинет комнату, я или он? Долго прикидываю варианты, как это может случиться. Чтоб успокоиться и уснуть, думаю о Витьке, о доме. О том, что вот я студент, экзамены сдал довольно легко. И потому я молодчина, и всё будет у меня хорошо.

Но с Болконцевым я не поссорился. Проходит не больше трёх недель, и я даже втайне радуюсь, что не полез в тот вечер в бутылку. Не вызвал Николая на ссору. Он вовсе не умничал, назвав мою работу в колхозе, на станции «не работой». Не острил, называя Ленинград Европой. У них там, в Сибири, даже о Центральной России говорят: «Там на Западе, там в Европе». Пренебрежительно относиться к тому, что я считал работой, он имеет полное право.

Отец его по образованию геолог, ищет золото. И не только ищет, но и разрабатывает прииски.

Николай с четырнадцати лет каждый год проводил с ним летние месяцы в экспедициях. Последние два лета перед поступлением в институт уходил в сопки, как он выражается, в качестве руководителя отряда.

Отец Николая всю жизнь искал золото. Даже на войне не был, хотя здоров, сам просился на фронт. Но угодил тогда в список людей, которых специальным правительственным указом запрещалось зачислять в действующую армию. За последние шесть лет отец открыл и разработал четыре прииска. И получилось так: ему удалось установить, что все эти прииски расположены в русле существующей в допотопное время реки, впадавшей в огромное озеро, на месте которого лежат теперь какие-то Топкие болота. Река занесла в чашу озера много золотоносного песку. И теперь в чаше под толщей болота богатейшие залежи золота. Чтоб добраться до него, нужно выполнить большие работы по осушению болота. Отвести подземные воды. Да так, чтоб их же использовать для промывки грунта. Отец готовит данные для проекта производства работ. Николай на этом болоте и провёл два лета с отрядом. Бурили скважины и вели съёмку местности.

— И добрались до дна чаши? — спрашиваю я, с невольной завистью думая о том, что вот он, мой ровесник, руководил такими работами.

— Что ты! Там из трёх скважин вода ударила. Всё затопила. Из одной — горячая. Чуть было не погибли. Две установки под землю ушли…

Я, вологжане Зондин и Яковлев выслушиваем подробный рассказ о том, как бурильные установки за ночь исчезли. На месте их остались ямы. И через день ударил толстый фонтан горячей воды… При разработке прииска особое значение будут иметь гидротехнические сооружения. Потому Николай и приехал сюда учиться.

— А если не успеешь закончить институт, а работы начнутся?

Николай смеётся:

— Успею! В эту затею пока никто не верит. И министерство денег не даёт. Отец пока что хозспособом всё делает. Да и забираться туда теперь будут только зимой. Или если лето выпадет сухое… Там огромный комбинат будет! — говорит он как бы сам себе, мечтательно глядя в потолок, улыбаясь одними глазами своим мыслям.

И помолчав:

— Я б и в техникум поступил, Борис. Вполне достаточно техникума. Но когда там явно запахнет жареным, бросятся туда наши чиновники. А с дипломом инженера я им не дамся — сам буду вести работы…