Прощай, Атлантида

– Видите-с, – угрюмо отозвался гадатель-астролог. – Все называют, какая взбредет прихоть. Я уж и привык, не лаюсь совсем, раз какому коту от того масленница. Обзови так или этак, что во мне или Вас стронется, я уж подлинно соляной столп. Согласны с размышлением на сей счет?

– Чай хороший, – подхвалил географ и несколько косо поглядел на выложенную среди мух горку липких многодырчатых баранок. – Привычки – подруги быта, без подруг никуда. Но один вот знакомый, учитель труда…знал я его правда плохо и недолго, звался сугубо просто, а признавался мне неоднократно, что мечтает перемениться, изменив название на особо звучное – вроде, Паровоз Стальевич или Железняк– Курьерский… А Вы говорите "все равно"…

– Желаете, зовите Кондратием. Так, должно, и проведен через церковные книги. Но замечу, чепуха сие все. Разве я Кондратий? Или Ильич? Или Вы – Арсений? – осторожно развел собеседник руками. – Я совсем другое, не похожее на бумажное название лицо. И Вы плюньте. Главное – какая внутри лица мысль. А это – по необходимости. Когда собачке кинут кругляшок краковской или от булки сдобный кусок и свистят: " Дружок, лохматка, глупый, чавкалка", или "барсик-мурзик", а он, пес этот, с рождения Мухтар или Верный, или вовсе Лорд, что ей – упираться? В другой раз без колбасы она, может, и грызанула этого…барсика. Какой в названии толк? Готов прямо на картах показать, что имя нареченное – суетное "ничто". Как и все другое рядом.

– Спорно…Но Вы-то, правда, гадатель и прорицатель-специалист?

– А как же! – чуть обиделся старичок. – Прозреваю насквозь, не вдаваясь в сурдинку вещей. Составляю недорогие прогнозы зачатий, или отложения солей-с. Могу школьное расписание, не доставши у Вас из портфеля, прочесть, закрывши веки.

– Тогда, – воскликнул географ, – а где же ваши книжки по оккультным наукам, картам Таро или точкам выхода человеческих эманаций из ладоней и района спины? Стоят только "Передаточные числа в дизельном машиностроении" и "Сделай домик сам". Хоть бы библиографию держали.

– Отвечу вопросиком, дражайший Фомич. Отчего Вы никогда не приведете красавицу в чулан со старыми пищащими мышами под рухлядью? С чего не станете оживлять сокровенную мечту-с в грязном трамвае или тухлом электрическом поезде. Зачем не отважитесь вызвать в памяти дух покинувших наше измерение близких на хоккейном поединке. Вот и я, не принесу особые фолианты в заразное обиталище липких ночных снов. В допотопную каморку, где лишь завершаю дневной обмен веществ и опустошаю лакуны.

– Извините за назойливость и проклятое любопытство, но судя по Вашим знакомствам и объемам гадальных работ, могли бы без труда обставить свой быт…В материальном преломлении…

– Готов поклясться, дорогой географ, быта нет. Готов представить набор иллюзий, создающий потемкинские деревеньки быта. Вообще нету-с. А зачем? Притащил вещицу – отлетела в мишуру мечта-с, схватил обновку – и угас задор. Задор – вот главное. Гон, посвист, азарт…Это материя.

– Нет-нет, – возразил географ. – А владельцы копившихся поколениями книжных собраний, а собиратели-крохоборы умирающих архивов? Они помещают туда всю душу.

– Черви-с. Сосут и резвятся на чужих мыслях, тем и выживают. Не ходите к ним, засохнете. Пойдем другой дорогой, Фомич. А расскажу-ка Вам про суету, поймете. Мог бы я, мог создать вовне уют. Побелить, обставить. А куда тогда денусь я, небольшой и несильный пожилой. Вещи и деньги сгрызут и пожуют меня, и вместо вот такого – какой есть, останется выделанная сосучими желаниями пигментная кожица на барабан. А я сейчас сам – цельный барабан, стучу в ваше сердце. Я себе нравлюсь покамест. Да и зарабатываю, если копить и множить, деньжонки славные, признаюсь. Дурней-то слушать прорицания ноне ох сколько. Сейчас докажу Вам, что и это – изрядная тщета.