Прощай, красавица! (СИ)

Пианист возвращается за инструмент. Его пальцы касаются клавиш, и прокуренный воздух бара снова наполняемся легкими, приятными уху звуками. Спокойными, но не грустными, — так, чтобы в самый раз потанцевать.

Коммандос все ещё посмеиваются над Дерниром, почти безумным от своего счастья, а он ведёт Натали за их стол. У Баки замирает сердце.

— Сержант, — тихо говорит девушка, поравнявшись с ним.

Чертова мышца пропускает несколько ударов.

— Так это правда, мисс Райт. Вы действительно чудесно поёте.

Баки очаровательно улыбается уголками губ, смотря на неё из-под фуражки с высоты своего роста. Натали поднимает глаза, изогнув брови.

— Благодарю, сержант. — Отточенным движением она вставляет в мундштук сигарету, зажимает его между пальцами. Барнс подносит свою зажигалку. Одарив его ответной улыбкой в знак благодарности, девушка закуривает. — Ваш друг так растрогался, — говорит она, выдыхая дым. — Я и не ожидала.

— Вы напомнили ему о доме, — отвечает Баки, бросив на довольного француза взгляд. — Для него это много значит. И для меня тоже.

Изумрудный взгляд скользит от пиджака к воротнику рубашки. Поднимается по шее и задерживается на лице, становясь заинтересованным.

— Почему же?

— Он много раз спасал мою жизнь. Мне приятно видеть его таким счастливым, это бывает нечасто.

Натали улыбается, вновь затягиваясь.

— А что делает Вас счастливым, сержант?

Баки разглядывает ее ровно накрашенные алой помадой губы, ее серьезные глаза, слегка поблёскивающие кокетством. Сглатывает, стараясь не меняться в лице, чтобы не выдать своё замешательство, и не может разобрать ее эмоции. Обычно девчонок он читал с легкостью, как раскрытую книгу. Но эта была не из обычных.

— Вы танцуете?

Он ставит на кон все, как бывало в картах. Может проиграть, а может сорвать куш — тут уж как повезёт. Подаёт руку ладонью вверх, подходит на полшага ближе.

Натали смотрит на него из-под ресниц. Медлит, выдыхая сквозь алые губы дым. Не торопится отвечать, наверняка подозревая, что у Баки внутри все органы уже делают мёртвую петлю в сотый раз за секунду, и в последний момент, когда он уже морально готов принять поражение, едва заметно кивает. Опускает мундштук с недокуренной сигаретой на пепельницу, вкладывает в его ладонь свою.

— Танцую, если партнёр хороший.

Барнс усмехается не без доли облегчения. По привычке облизнув губы от волнения, ведёт ее на середину, пристраиваясь между другими парами. Ладонь ложится на тонкую талию осторожно и более деликатно, чем это было обычно, когда Баки приглашал девушек на танцы. В Бруклине все было проще, и девушки были проще. Они смотрели на него горящими глазами и от души смеялись над каждой шуткой, а вот внимание Натали надо было ещё заслужить.

— На нас все так смотрят, — говорит он, наклоняясь чуть ближе к ее уху, но все ещё сохраняя расстояние, как подобает джентльмену. Баки не может позволить себе прижать ее, даже руку на талию до конца не опускает. — Особенно вон те моряки, — кивнув на столик в нескольких метрах, он перевёл взгляд на Натали.

— Они Вам завидуют, сержант, — без тени иронии произносит она, плавно покачиваясь под музыку. — Ни с одним из них я танцевать не стала. Так что будьте осторожны, — улыбнувшись, она чуть склоняет голову набок, — нет никого злее моряка на суше.

Пианист играет что-то красивое и отдаленно знакомое. Возможно, Баки даже слышал эту мелодию прежде — может, по радио на фронте в часы затишья.

— А Вы, значит, злых моряков не боитесь? — спрашивает он.

Натали улыбается. Перехватив его ладонь, шагает в сторону и изящно оборачивается вокруг себя. Рыжие кудри качаются синхронно с платьем, поднимая в воздух приятный аромат ее духов.

Ещё минуту они танцуют молча. Барнс понемногу смелеет и до конца раскрывает ладонь на ее талии, притягивая девушку на пару сантиметров ближе. Так, что вновь чувствуется тёплый запах огненных волос. Натали не отстраняется. Даже наоборот — едва ощутимо, но все же чуть крепче обхватывает его плечо тонкой ручкой в шелковой перчатке.

Когда мелодия подходит к концу, и все начинают хлопать пианисту, Баки не хочет ее отпускать. Хочет остаться в этом баре ещё надолго, может, даже навсегда, и тихо переступать по деревянному полу, держа ладонь мисс Натали Райт в своей.

— Я могу попросить об ещё одном танце, мэм?

Натали приподнимает подбородок. Шёлк длинных ресниц подрагивает, обрамляя изумрудные глаза, и Баки снова не может понять, что у неё на уме.

— Как Ваше имя, сержант? — спрашивает она, игнорируя его вопрос. — Вы ведь мне так и не представились.

— Джеймс Бьюкенен Барнс, мэм.

Отпустив его ладонь, она отстраняется. Поводит плечом, отбрасывая назад рыжий локон, и смотрит в его глаза так, словно давно это знает. Словно она все о нем знает.

— Ваши друзья сказали, Вы завтра вновь отправляетесь на фронт, — говорит она. Барнс кивает и едва заметно хмурится, пытаясь понять: то ли в ее словах промелькнула тень волнения, то ли все дело в британском акценте. — Постарайтесь вернуться живым, сержант Джеймс Бьюкенен Барнс. И тогда мы с Вами станцуем ещё раз.