Прощай, моя красотка

— Я просто сразу хотела обратить ваше внимание на мое положение в обществе. Я не из тех случайных проституток. Меня можно взять, но не так, походя. Да, пожалуй, я выпью.

Я пошел на кухню и сделал две порции выпивки не очень-то твердыми руками. Я принес два стакана и дал ей один.

Из второй комнаты не доносилось ни звука, даже дыхания не было слышно.

Она попробовала напиток.

— Мне вы очень понравились, — но мне не нравится, когда мужчины принимают меня в пижаме, — сказала она, усаживаясь в кресло, где только что восседал Мэллой. — Хотя я могу через это перешагнуть.

Я выпил.

— Большинство мужчин — паршивые животные, — продолжала она. — Я считаю, что весь мир — что-то грязное и паршивое.

— Но деньги-то помогают видеть мир другим.

— Так обычно думают, когда не имеют больших денег. На самом деле деньги делают новые проблемы, — она улыбнулась деланной улыбкой, — которые заставляют забывать, как тяжелы старые.

Она достала из сумочки золотой портсигар, и я подошел к ней с зажженной спичкой. Она выпустила облако дыма и уставилась на него сощуренными глазами.

— Сядьте поближе ко мне, — вдруг сказала она.

— Давайте сначала немного поговорим.

— О чем? Ах, об ожерелье?

— Об убийстве.

Ничего не изменилось в ее лице. Она выпустила еще одно облако дыма.

— Это отвратительная тема. Может, не стоит?

Я пожал плечами.

— Лин Мэрриот не был святым, — сказала она. — Я не хочу говорить о нем.

Она некоторое время холодно смотрела на меня, а затем сунула руку в сумочку за платком.

— Лично я не думаю, что Мэрриот был наводчиком ювелирной банды, — сказал я. — Полицейские делают вид, что считают его наводчиком. Но они, не правда ли, всегда очень много притворяются. Я даже не думаю, что он был вымогателем в определенном смысле. Смешно, не так ли?

— Смешно — сейчас ее голос был почти ледяным.

— Ну, не совсем, — согласился я и допил свой стакан — Это было чертовски любезно с вашей стороны, что вы пришли, миссис Грейл. Правда, что-то не ладится у нас с настроением, но изменить его в нашей власти. Я, с вашего позволения, продолжу. Кроме того, я не считаю, что Мэрриота убила банда. И я не думаю, что он ехал в злополучный каньон, чтобы выкупить ожерелье. Теперь я даже не допускаю мысли, что какое-то ожерелье было похищено. Я думаю, он ехал в этот каньон, чтобы быть убитым, хотя он думал, что едет для того, чтобы помочь убить. Но Мэрриот оказался плохим убийцей. Я ошибаюсь?

Вдруг, безо всяких видимых перемен, она прекратила быть красивой. Она стала выглядеть, как женщина, которая могла быть опасной давным-давно и дерзкой относительно недавно. Женщина второго сорта.

Она не отвечала, ее правая рука постукивала по сумочке.

— Очень плохим убийцей, — повторил я. — Как второй убийца в Шекспировском «Ричарде III». У этого парня еще оставались угрызения совести, но ему также хотелось денег и, в конце концов, он не сделав дело, так и не смог решиться стать убийцей. С такими убийцами лучше не связываться, они опасны. Поэтому их надо убирать. Иногда с помощью дубинки.

Она, наконец, улыбнулась.

— А кого он собирался убить, как вы думаете?

— Меня.

— В это трудно поверить, что кто-то так ненавидел вас. Вы сказали, что мое ожерелье никто не похищал. Вы в этом уверены? У вас есть доказательства?

— Я не говорил, что они у меня есть. Я лишь сказал, что я предполагаю, что так могло быть.

— Зачем быть таким дураком? И молоть обо всем об этом просто так. Где доказательства? — терпение ее, казалось, могло лопнуть в любой момент.

— Доказательства, — сказал я, — относительная вещь. В основном — это равновесие вероятностей. А суть в том, с какой стороны они к вам повернутся. Для моего убийства был действительно слабый мотив — только то, что я пытался напасть на след бывшей певички с Сентрал Авеню в то же время, когда из тюрьмы вышел Лось Мэллой и тоже начал ее искать. Очевидно, ее можно было найти, иначе не стоило бы представлять Мэрриоту, что меня нужно убрать, и убрать немедленно. Но были намного более веские основания убить Мэрриота, которые он, в силу тщеславия, или любви, или жадности, или смеси всего этого, не осознал. Он боялся, но не за себя. Он боялся насилия, частью которого, был сам и за которое его могли осудить. Но, с другой стороны, он боролся за свой кусок хлеба, поэтому он решил рискнуть.

Я взял новую сигарету. Миссис Грэйл воспользовалась паузой:

— Очень интересно. Если, конечно, кто-нибудь понимает, о чем вы говорите.

— Кто-то понимает, — сказал я.

Мы смотрели друг на друга. Ее рука опять залезла в сумочку. Я очень хорошо знал, что она там нащупывала. Но еще не подошло время увидеть это. Всему свое время.