Прощай, молодость!

– Ну, я спецагент или как, по-твоему? – напыжился Шнырок. – То есть, сначала, я, конечно, тебя потерял – мы же все под домашним арестом были. Потом праздники юбилейные, то-се, народ в себя приходил, потом административная комиссия…

– Подожди, что мы тут стоим? – опомнился Реджинальд и потянул Шнырка к дивану. – Присаживайся. Эх, жаль, не знал я, что ты появишься, не запасся…

– Ничего страшного, – Шнырок достал из-за пазухи плоскую фляжку. – Коктейль «Особый Дымковский», помнишь? Стаканы у тебя, надеюсь, найдутся?

Стаканы, разумеется, нашлись, так же, как и нехитрая закуска.

– За встречу! – провозгласил Шнырок.

– Ты про комиссию говорил, – напомнил Реджинальд, занюхивая «Особый Дымковский» колечком лука. – Чем там все закончилось? Тебя, я смотрю, не тронули?

– Не-а. Минисиах с Харрамухом так старательно друг друга топили, что про меня и не вспомнили. А потом, кому это надо, со службой безопасности завязываться? Ну, вызвали меня на комиссию, спросили, зачем я в драку с кондитерами ввязался? Я честно ответил: был на задании, вел специальное расследование. А если вам нужна какая еще информация, обращайтесь с запросом в секретную часть. В письменном виде, три экземпляра, и чтобы виза стояла, и гриф «для служебного пользования». В общем, мне не только никаких претензий не предъявили, но и очень просили не выкатывать встречную жалобу, на помехи в ведении следствия. Генеральный Кондитер, правда, сначала разорался, на меня, как на главного зачинщика указывал, но его быстро угомонили. Извиняться он, конечно, передо мной не стал, но корзину пирожных от кондитерского отдела я получил!

– А с остальными как?

– Им покруче досталось, им пришлось по полной отвечать. Но Понтонор с Назузелом сами толком ничего не знали и не понимали, что происходит. Так что они только мычали что-то вроде: «Все побежали, и я побежал, все дрались, и я дрался…». Им по выговору с занесением в личное дело влепили и отпустили. Можно сказать, без последствий. Вообще, комиссия на редкость мирная была, не иначе, после праздников не отошли еще. Минисиаха с Харрамухом, за их художества вполне могли на пару званий опустить, а обошлись выговором, понижением до младшего демона и переводом из центрального офиса. На Аргрзру их перекинули и предложили там заново карьеру строить. Очень гуманно. Но и жестоко при этом. Они же оба на место начальника торгового отдела филиала метили, а теперь будут за должность ведущего специалиста на Аргрзре соперничать. И главное, опять вместе. Даже жалко их. Но репутационные потери, ничего не поделаешь. Ты слыхал, какая кличка к ним приклеилась?

– Нет, откуда? – Хокк щелкнул по опустевшему стакану и Шнырок послушно взялся за фляжку.

– Желатиновыми близнецами. Их фотокор из многотиражки запечатлел, когда они все в желатине и с вишенками на носах сидели…

– На голове, – перебил Реджинальд. – Вишенки на голове были, между рогами.

– Непринципиально, – Шнырок плеснул и себе, поднял стакан: – За что пьем?

– За здоровье.

– За здоровье! – стаканы сдвинулись, звякнули, и их содержимое мягко перелилось в глотки. Спецагент крякнул, отщипнул от куска хлеба крошку, кинул ее в рот и продолжил: – Их фотографии по офису, как бабочки разлетелись.

– Вот такие, что ли? – Хокк ткнул пальцем в стенку. Там, рядом с заламинированным и окантованным деревянной рамочкой направлением с личной подписью Вельзевула, висел криво приклеенный скотчем газетный лист – секретарь начальника филиала проследил, чтобы бес Крючок получил обещанный экземпляр. – Вельзевул же лично распорядился, весь тираж уничтожить!

– Газету и уничтожили. А насчет фотографий никаких указаний не было. Тебя это волнует?

– Нисколько, – заверил Реджинальд. – Это же не мои снимки, а фотографу тоже надо жить. Тем более, лично я собираюсь сделать карьеру и меня вполне устраивает, что Минисиах с Харрамухом будут тихо сидеть на Аргрзре, а не путаться у меня под ногами.

– Через пару сотен лет они могут попробовать вернуться, – предупредил Шнырок и встряхнул фляжку. – Если не сопьются, конечно. На Аргрзре самая лучшая текилла и дешевая, зараза!

Он разлил остатки «Особого Дымковского», и Реджинальд поднял стакан:

– Чтоб им захлебнуться этой дешевой текиллой! А мне, чтобы никогда не видеть их мерзких рож!

– Не возражаю, – отсалютовал своим стаканом Шнырок. – Мне они тоже совсем не понравились.

Выпили, выдохнули, закусили… Реджинальд взял пустую фляжку, взвесил на ладони и укорил гостя:

– Что ж ты так мало принес? Только-только разговор завязался.

– А потому что я не пьянствовать пришел, – строго ответил Шнырок. – Мне карьеру не через сто лет надо делать, а сейчас! И мне нужно отыскать этот вонючий сахар – если бы ты знал, как он мне надоел!

– Карьера, это хорошо, – казалось, Хокк немного смутился. – За карьеру твою надо выпить… ах да, выпивка закончилась. Жаль.

– Реджинальд, – Шнырок спрятал фляжку и отодвинул стакан, – я серьезно. Я притащил тебя в центральный офис, потому что ты обещал мне дать наводку по сахару. Я уже понял, что ты меня использовал, но все-таки… хоть какую-нибудь ниточку?