Прощай, молодость!

Судя по выражению глаз (не лица – лицо Никкеля сохраняло привычную невозмутимость, а вот глаза подвели), слуга тоже был удивлен неожиданным интересом Реджинальда, но ответил он все так же четко и почтительно:

– Нет, он даже не знал, что я живу здесь. После того, как меня списали с «Панцирной Пантеры», мы с Фликстом не поддерживали связи. И сегодня, совершенно случайно, встретились утром на рынке.

– Совершенно случайно, на деревенском рынке – адвокат задумчиво побарабанил пальцами по столешнице. – Что ж, бывает. Один мой клиент написал диссертацию – о роли случая в развитии… не помню, в развитии чего, но вещица была занимательная. Я, конечно, ее только просмотрел, но примеры, помню, были довольно любопытные. Так вы верите в случай, Никкель?

– Как вам сказать? – Никкель слегка напрягся. Он всего лишь хотел получить свободный вечер для встречи с приятелем, а хозяин вдруг взялся обсуждать такие странные материи. – Я моряк, а у нас не принято надеяться на случайности. Мы больше доверяем Провидению.

– А какая между ними разница? Хотя, не отвечайте, я сам понял. Случай – он и есть случай, происходит неизвестно отчего и неизвестно зачем. А провидение посылает нам событие, которое определяет наши дальнейшие действия.

– Даже если мы сами этого пока не знаем, – подтвердил Никкель. – Вы очень верно все объяснили, господин Хокк.

– И как же, по-вашему, выходит – такая неожиданная встреча после долгой разлуки, это случайность или провидение?

Кажется, впервые с момента их знакомства, Никкель улыбнулся:

– Конечно, случайность! Это же надо знать Фликста… То есть, он славный парень, и матросом был хорошим – палуба всегда была чистая, а уж медяшки, те у него просто сияли. Он их, знаете ли, толченым мелом так умел надраить! Но я не думаю, что Провидение могло бы избрать Фликста для… для чего бы то ни было!

– Ну что ж, вам виднее, – адвокат был уверен, что ни о каких случайностях тут речь идти не может. Только неизвестно, какую из противоборствующих сторон представляет палубный матрос Фликст, или кто там скрывается под этой личиной. Пожалуй, имеет смысл, взглянуть на него. Реджинальд поправил очки и вернулся к основной теме. – Значит, говорите, свободный вечер. Хорошо, после ужина можете отправляться к своему приятелю. Разумеется, когда все приберете.

– Разумеется, – Никкель позволил себе слегка приподнять брови, как бы удивляясь, что хозяин упомянул о столь очевидном деле.

– Кстати, где вы собираетесь устроить ваш вечер воспоминаний?

– В трактире на центральной улице, – Никкель снова улыбнулся. – Конечно, местечко скучноватое, но и мы с Фликстом уже не молоды. Нам теперь не приключения нужны, а пара кружечек пива, да задушевный разговор.

– Любопытно было бы на вас посмотреть, – Хокк тоже слегка раздвинул губы. На ответную улыбку это походило мало, но не стараться же в полную силу для собственного слуги! – Два старых морских волка вспоминают былые подвиги! Возможно, я тоже загляну в трактир, послушаю ваши истории.

Никкель поперхнулся. Да, разговор с самого начала пошел как-то странно – вместо короткого согласия (или, на худой конец, запрета) на свободный вечер, хозяин начал выспрашивать о Фликсте, а потом и вовсе умные разговоры завел! Но это еще ничего, бывает – даже таким, как адвокат Хокк приходит иногда фантазия поболтать со слугой. Но теперь произошло нечто совершенно невообразимое – Реджинальд Хокк выразил желание посидеть в трактире с собственным слугой и его приятелем! Если бы речь шла о другом человеке, Никкель даже сказал бы, что он откровенно напрашивается на приглашение! И как прикажете на это реагировать?

– Для нас это будет большая честь, – едва прокашлявшись, просипел он. – Фликст, он… он, знаете ли, славный такой малый…

Когда дверь за потрясенным слугой закрылась, адвокат посмотрел на часы. Два часа до ужина, значит, в трактир нужно будет отправляться часа через четыре. Вполне достаточно времени, чтобы поговорить с Понтонором.

Реджинальд достал амулет, положил его перед собой на стол, подумал немного и отодвинул матово-лиловый камушек в сторону. Взял чистый лист бумаги, перо и, по старой адвокатской привычке, начал набрасывать план беседы – точно так же, как тысячи раз писал план предстоящего допроса свидетеля. После второго пункта он почесал нос, после четвертого – задумался, а после пятого – отложил перо. Что-то было не так в его рассуждениях.