Прощай XX век (Память сердца)

Я учусь в четвертом классе базовой школы. Моя школьная подруга Люся умирает от болезни сердца. Впервые смерть проходит так близко от меня. Сначала Люся долго болеет, ее возят в Москву на операцию, но это не помогает. В те годы операция на сердце — большая редкость, об этом событии говорит вся школа. Люсю привозят из Москвы умирать дома. Она хочет меня видеть, и я хожу ее навещать. Она всегда была тоненькой, слабой и бледной девочкой. Сейчас она бледна до прозрачности, глаза наполнены необыкновенной кротостью и страданием — ей больно. На тонкой шее пульсирует жилка. У нее стараюсь быть беззаботной и веселой, уходя, плачу в прихожей. И вот ее нет, она лежит в своей комнатке, в гробу, на столе, все вокруг белое, а ее лицо желтовато матовое. Одноклассники по очереди стоят у гроба, а взрослые сидят в соседней комнате. И я стою. От Люси тонко пахнет луком и тленом. У меня кружится голова. Потом мы всем классом молча идем к железной дороге, к лесу, ломать лапник на могилу. Ползаем, проваливаясь в глубокий снег, в невысоком ельнике у дороги, очень стараемся: мы-то живые, а ее уже нет…

Люся была самой умной и талантливой девочкой в классе, училась всегда отлично. У меня хранится ее последняя фотография — умное, тонкое лицо, высокий лоб, над ним легкие завитки светлых волос, серьезный обращенный в себя взгляд и приподнятый в легкой улыбке краешек рта.

У меня два любимых занятия — чтение и рисование. Рисую дешевыми акварельными красками все, что вижу. Прикреплю лист бумаги на дверь в комнате, сделаю из картона мольберт и самозабвенно рисую, а потом устраиваю выставку картин на чердаке. Рисовать меня научила мама, она хорошо рисует и печатает специальными перьями и тушью заголовки к стенгазетам и разным школьным бюллетеням. Мои занятия прерывает Сашка — то краску утащит, то рисунок порвет и сразу убегает. Я терплю до последнего. В конце концов, срываюсь с места и начинаю бегать за братом, пытаясь поймать и отлупить его. Сашка быстрый и увертливый — бегает, дразнится и смеется. Мы всегда так, постоянно ссоримся и деремся, но и обойтись друг без друга не можем. Если Саше что-нибудь дали, он немедленно спрашивает: «А Таньке давали?» Так же и я. Подрастает сестра Лена. Она уже ходит, и мы стараемся дальше двора ее не пускать, потому что вдоль мостков, ведущих к части и к офицерским баракам, тянутся довольно глубокие канавы. Вода в канавах прозрачная и чистая, в ней плавают головастики и тритоны, наблюдать за которыми одно удовольствие. Как-то раз, весной, когда вода в канавах была вровень с мостками, слышу Сашин крик: «Ленка тонет!» Выбегаю за ворота и вижу, в двух шагах от дома Лена лежит поперек мостков, а голова и руки у нее в воде. Вытащили из канавы захлебывающуюся водой и ревом Лену и увели домой. В это время мама уже работает, и сестру воспитывает весь военный городок.

Детская дружба. Оглядываясь назад, я понимаю, что друзей у меня тогда было не так уж и много, их можно по пальцам пересчитать. Одно могу сказать — мне всегда хотелось иметь друзей, быть любимой ими, иметь большой авторитет, вести за собой. Но особенно хотелось быть всеми любимой. Думаю, этого хочет каждый человек, независимо от того, много ли он получает внимания в своей семье. А мне внимания стало не хватать лет с двенадцати. Отец нежно любил только малышей, а когда дети подрастали, он не знал, как с ними общаться. Мама, как всегда, отдавала нам все что могла — лучшую пищу, одежду и все свое время, остававшееся от работы и учебы. Она всегда работала и училась, моя гордая и независимая мама. Она хотела, чтобы никто не мог ее попрекнуть куском хлеба. Трудно живя с отцом, она многое терпела ради нас троих. Желание вырастить детей в полной семье и дать им как можно больше коренилось в ее собственном голодном детстве, она знала, что такое безотцовщина и бедность, не понаслышке. Сильный мамин характер, ее независимость и чувство собственного достоинства перешли ко мне по наследству. Не могу сказать, что эти качества помогали мне приобретать друзей, но без них я не стала бы такой, как сейчас, возможно, сломалась бы под напором обстоятельств, и жизнь моя пошла бы совсем по-другому.