Прощай XX век (Память сердца)

В связи с аспирантурой часто вспоминается еда — мы хоть и не голодали, но и сытыми бывали редко. В связи с этим грешно не вспомнить кафе «Дружба», которое мы посещали после стипендии. Кафе находилось (сейчас его, к сожалению, уже нет) на Невском проспекте по другую сторону Мойки. Оно было в полуподвале, там за небольшие деньги можно было съесть прекрасного, с хрустящей корочкой, «цыпленка табака». Одна порция была с пол курицы, поэтому мы называли это блюдо — «курица табака». Мы были завсегдатаями этого кафе, считали его своим и могли сидеть там часами, наслаждаясь вкусной едой, разговаривая и отдыхая.

Слева от Публичной библиотеки и немного вглубь двора виднелся памятник Екатерине Великой, а за ним знаменитый Александринский театр. Странно и необычно было каждый день видеть его вот так, просто, зная, что здесь когда-то служила великая актриса Варвара Асенкова, а по этой земле ходили цари, великие художники, музыканты, поэты и писатели.… За Александринским театром начиналась и сразу же кончалась самая короткая в Ленинграде улица Росси, в тишине которой гулко стучали шаги редких прохожих. Устав от многочасового чтения в библиотеке, мы ходили туда любоваться светлыми ампирными зданиями, всеми своими линиями, устремленными ввысь и, как будто застывшими во времени и пространстве. Выйдя на набережную реки Фонтанки, мы восхищались Египетским мостом и доходили до Большого драматического театра — БДТ. В этом театре тогда работал полный сил и творческого огня великий режиссер Георгий Товстоногов. Мне посчастливилось посмотреть здесь несколько его гениальных постановок: «Историю лошади», «Записки Пиквикского клуба» и бессмертного «Ревизора». Здесь работали великие артисты моего времени, любимые Кирилл Лавров, Олег Басилашвили, Алиса Фрейндлих, Сергей Юрский, Зинаида Шарко, Олег Борисов и Николай Трофимов. Я с детства люблю театр всем сердцем, и редкие походы в БДТ были истинными праздниками души. Редкость встреч с любимым театром объяснялась тем, что на эти знаменитые спектакли почти невозможно было достать билеты, так же как и на хорошие концерты в филармонию и на оперы и балеты в Мариинский театр. Именно в нем я впервые смотрела балет, сидя в первом ряду, после чего поняла, что балеты нужно смотреть издали. Вблизи видны лишь ноги артистов, поднимаемая ими пыль, да слышен мерный топот пуантов по деревянному настилу сцены. По виду этих натруженных ног и по тяжелому дыханию танцовщиков и танцовщиц, я также поняла, какой это каторжный труд — быть артистом балета.

По Аничкову мосту с его знаменитыми конями мы доходили до улицы Рубинштейна, в глубине которой прятался Малый драматический театр, на самом деле очень маленький и очень уютный, где всегда царила камерная обстановка и создавался эффект участия зрителей в театральном действе.

Мы доходили до площади Пяти углов и шли обратно на Невский проспект, чтобы возвратиться на Мойку по другой его стороне, мимо Елисеевского магазина, Пассажа, гостиницы «Европейской» и центрального книжного магазина, куда заглядывали почти каждый день.

Иногда мы ходили гулять по вечерам, особенно в хорошую погоду. Мы с Тамарой предпочитали гулять вдвоем, чтобы ничто не мешало созерцанию окружающей красоты и не отвлекало от мыслей. За три года мы обошли почти всю центральную часть города. Весной в выходные дни, сливаясь с потоками туристов, шли к Исаакиевскому Собору любоваться Медным всадником и свежими, только что распустившимися розовыми пионами на лужайке вокруг этого памятника. Далее сворачивали в Александровский сад к Адмиралтейству посидеть на скамейках у фонтанов. Отдохнув, двигались в сторону Дворцовой площади, каждый раз удивляясь тому, что она, будучи и так обширной, благодаря Александрийской колонне становится объемнее и как будто еще воздушнее. Пройдя у стен Зимнего Дворца и полюбовавшись на статуи Атлантов, по Миллионной выходили на Марсово поле, самое чудесное место в городе в майские дни. В это время здесь цвела сирень. Она была везде и так чудесно пахла и не отпускала домой. Меня не удерживал лишь Летний Сад. Может быть, потому что я всегда попадала в него в сырую промозглую погоду, чаще всего осенью, когда ноги скользили по слякотной земле, и не было уже нарядной листвы, и мраморные статуи стояли сиротливо и зябко, ожидая, когда их заточат в деревянные защитные короба.

В 1973 году было необычайно жаркое лето, последнее лето моей учебы и жизни в Ленинграде. Приходилось очень много работать, писать и переписывать диссертацию, обсуждать ее с научным руководителем, искать оппонентов для защиты, и тому подобное. Жара не спадала и ночью, и мы ходили купаться в темной Неве под стенами Петропавловской Крепости. Впечатление осталось жутковатое, потому что река в этом месте глубокая и течение настолько сильное, что если зазеваешься, может вынести на середину реки, где слабому пловцу почти невозможно бороться с течением. Я плаваю хорошо, но и мне было трудно удержаться у берега. Правда, после холодной невской воды наступало облегчение, и можно было возвращаться к письменному столу.