Читаем Прощайте, призраки полностью

Мы с мамой провожаем машину взглядом и, едва она скрывается из виду, уходим с площади, возвращая незнакомым людям боль, которую позаимствовали у них, чтобы по всем правилам проститься с дорогим нашему сердцу покойником. Церемония закончилась, настоящее время закончилось; повернувшись спиной к собору, мы пробуждаемся от сна, который никогда не хотели видеть, а дома и улицы вокруг снова обретают прежние очертания.


Мы направились в сторону виа Кавур и молча шагали мимо знакомых магазинов, кафе, баров, мимо здания школы, где когда-то училась мама, пересекли улицу, ведущую к старшей школе, в которой училась я. Все так же не произнося ни слова, вышли на торренте Боччетта и вскоре очутились в парке Вилла Маццини. Озерцо, в котором в прежние времена плавали лебеди, было замусорено окурками и раскисшей листвой. Мы приблизились к фикусу крупнолистному, он же ведьмино дерево, двойника которого я видела на пьяцца Марина в Палермо. Мое сердце екнуло, внутренне я вся потянулась к дереву, словно к старому другу, готовому утешить меня, промокшую и озябшую под холодным дождем.

Парк остался позади, мы подходили к фонтану Нептуна, приветствующего моряков. Я наконец решилась прервать тишину и спросила маму:

— Что же теперь будет с нашей крышей?

— Де Сальво успели положить гидроизоляцию, а это самое главное. Может, крыша свалится мне на голову, ну, что уж тут поделаешь. Знаешь, когда я начинаю гадать, что делать дальше, в моей голове раздается голос Никоса: «Синьора, я понимаю, что вы хотите продать дом, но, если вы все-таки передумаете, то, по крайней мере, у вас на террасе останутся эти фонари». Он не верил, что я продам наш дом. Что ж, может, и правильно, что не верил. Когда умру, судьбу дома решишь ты.

Подул сирокко, у меня взмокли подмышки и спина, в мозгу все еще звучали слова священника о вечной жизни, воссоединении с Отцом Небесным, об ангелах, о близких, в чьих сердцах Никос останется жить. Эта речь меня не убедила, мне хотелось, чтобы люди оставались жить не в сердцах других, а в этом мире вместе со мной. Пускай мы с Никосом знали друг друга несколько дней, мне будет не хватать его всегда.

— Он был похож на тебя, такое же заблудшее дитя, вечно всем недовольное. Но ведь он был таким желторотиком по сравнению с тобой! Разве он не вызывал у тебя нежных чувств? Мне показалось, что вы успели подружиться.

— Мам, он ведь на шестнадцать лет моложе. В смысле, был моложе, — поправилась я, как будто это уточнение значило для меня что-то важное.

Я не рассказала матери ни о вечере, который мы с Никосом провели возле дома Пупаро, ни о том, что я знаю историю появления шрама на его левой скуле, который, возможно, мама тоже заметила. О любви Никоса к Анне я не поведаю ни матери, ни мужу, потому что та откровенная беседа, запитая крестьянским вином, стала для меня сродни красной шкатулке, о которой знала я одна.

— Поехали в новый ресторанчик в Муричелло? — предложила я маме.

Мне захотелось побывать в новом ресторане с интерьером в морском стиле, тем более что ни у меня, ни у матери не было настроения готовить и убирать со стола. Она согласилась, и вскоре мы входили в бело-голубой зал, декор которого создавал ощущение, будто посетители плывут на лодках. Хозяин приветливо встретил нас, мы заняли столик, заказали кальмаров и капонату, мидии и спагетти c запеченной треской, помидорами, оливками и каперсами. Я взяла еще бокал красного вина. Мама искоса взглянула на меня и сухо поинтересовалась:

— Давно ли ты выпиваешь за обедом?

— Только сегодня.

За едой мы несколько раз принимались смеяться. Именно так ведут себя люди, пришедшие с похорон, — все еще дрожа от соприкосновения со смертью и по старой памяти полагая, что покойный будет смеяться вместе с ними, а может быть, и над ними. Мне вдруг ярко представилось, что Никос дергает меня за рукав блузки и сурово требует, чтобы я прекратила грустить. Я всплакнула, мама нашла под столом мою руку и сжала ее, а потом почему-то рассказала, как в детстве ей пришлось выкинуть любимую куклу, потому что соседская девочка, разозлившись на маму за что-то, выколола кукле глаза.

— Ту куклу звали Сильвана. Ох, какая же она была красавица, — вздохнула мать.

— Ты помнишь имена своих кукол?

— И своих, и твоих. Ту, которая до сих пор сидит у тебя в комнате, зовут Тереза.

— Кукол у меня, конечно, навалом. Куда мне столько?

— Выбери, какую оставить, для этого я тебя и позвала. Даже если я передумаю продавать дом, порядок навести точно не помешает.

— Поройся в моих вещах, я разрешаю. Хочешь узнать, кто твоя дочь? Не упусти возможность. Отсортируй, выкинь, скартафрушья, скафулья[18]. Видишь, в день отъезда я опять заговорила на диалекте. Можешь прочесть мои дневники и Сарины письма, если не сделала этого раньше. Можешь ничего не читать и выбросить все скопом. Кукол это тоже касается.

Мать ничего не ответила. Впрочем, то, что я ей сейчас сказала, не было вопросом — я не оставила места для ответа.

— Пьетро приедет за мной в Вилла Сан-Джованни.

— Я тебя провожу.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Оптимистка (ЛП)
Оптимистка (ЛП)

Секреты. Они есть у каждого. Большие и маленькие. Иногда раскрытие секретов исцеляет, А иногда губит. Жизнь Кейт Седжвик никак нельзя назвать обычной. Она пережила тяжелые испытания и трагедию, но не смотря на это сохранила веселость и жизнерадостность. (Вот почему лучший друг Гас называет ее Оптимисткой). Кейт - волевая, забавная, умная и музыкально одаренная девушка. Она никогда не верила в любовь. Поэтому, когда Кейт покидает Сан Диего для учебы в колледже, в маленьком городке Грант в Миннесоте, меньше всего она ожидает влюбиться в Келлера Бэнкса. Их тянет друг к другу. Но у обоих есть причины сопротивляться этому. У обоих есть секреты. Иногда раскрытие секретов исцеляет, А иногда губит.

Ким Холден , КНИГОЗАВИСИМЫЕ Группа , Холден Ким

Современные любовные романы / Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза / Романы
Земля
Земля

Михаил Елизаров – автор романов "Библиотекарь" (премия "Русский Букер"), "Pasternak" и "Мультики" (шорт-лист премии "Национальный бестселлер"), сборников рассказов "Ногти" (шорт-лист премии Андрея Белого), "Мы вышли покурить на 17 лет" (приз читательского голосования премии "НОС").Новый роман Михаила Елизарова "Земля" – первое масштабное осмысление "русского танатоса"."Как такового похоронного сленга нет. Есть вульгарный прозекторский жаргон. Там поступившего мотоциклиста глумливо величают «космонавтом», упавшего с высоты – «десантником», «акробатом» или «икаром», утопленника – «водолазом», «ихтиандром», «муму», погибшего в ДТП – «кеглей». Возможно, на каком-то кладбище табличку-времянку на могилу обзовут «лопатой», венок – «кустом», а землекопа – «кротом». Этот роман – история Крота" (Михаил Елизаров).Содержит нецензурную браньВ формате a4.pdf сохранен издательский макет.

Михаил Юрьевич Елизаров

Современная русская и зарубежная проза
Замечательная жизнь Юдоры Ханисетт
Замечательная жизнь Юдоры Ханисетт

Юдоре Ханисетт восемьдесят пять. Она устала от жизни и точно знает, как хочет ее завершить. Один звонок в швейцарскую клинику приводит в действие продуманный план.Юдора желает лишь спокойно закончить все свои дела, но новая соседка, жизнерадостная десятилетняя Роуз, затягивает ее в водоворот приключений и интересных знакомств. Так в жизни Юдоры появляются приветливый сосед Стэнли, послеобеденный чай, походы по магазинам, поездки на пляж и вечеринки с пиццей.И теперь, размышляя о своем непростом прошлом и удивительном настоящем, Юдора задается вопросом: действительно ли она готова оставить все, только сейчас испытав, каково это – по-настоящему жить?Для кого эта книгаДля кто любит добрые, трогательные и жизнеутверждающие истории.Для читателей книг «Служба доставки книг», «Элеанор Олифант в полном порядке», «Вторая жизнь Уве» и «Тревожные люди».На русском языке публикуется впервые.

Энни Лайонс

Современная русская и зарубежная проза