Прощальный фокус

Сабина не поднялась из-за стола, даже чтобы принять душ. Так и оставшись в пижаме Фана и халате Парсифаля, она проработала все утро и весь день в состоянии исключительной сосредоточенности. Ее умелые руки двигались осторожно и уверенно. Сабина мысленно перебирала все подробности устройства дома: форму клумб при входе, линию подъездной дорожки, соотношение размеров бассейна и здания. (Сабина делала отличные бассейны: вырезала чашу из фанеры, красила синим и закрывала сверху чуть смятым целлофаном. Может быть, на этот раз стоит запустить в бассейн желтый плотик для солнечных ванн.) Всякий раз, когда перед ней возникало лицо Китти, Сабина, встряхнув головой, вновь сосредотачивалась на работе. Ей нравилось перескакивать с одной задачи на другую, что так осуждалось преподавателями архитектурной школы. Соединив две внешние стены, Сабина отвлекалась, чтобы пошлифовать нижний этаж, затем загрунтовать несколько листов картона и добавить кое-что в сад. Из тетрадного листа она вырезала анютины глазки – величиной с таблетку детского аспирина; надрезала, пинцетом соединяла по двое в венчик и зубочисткой рисовала на лепестках фиолетовые прожилки. Сабина заготовила уже целое блюдце таких анютиных глазок, когда услышала визг тормозов почтового фургончика. Положив пинцет, она размяла пальцы. Брать почту было одной из обязанностей, которые Сабина взяла на себя, наряду с уборкой снега и мытьем посуды. Она торопливо оделась, внезапно ощутив острую потребность выйти на шестьдесят две секунды, которые требовались, чтобы обойти дом снаружи и взять почту. Ноги она сунула в первые попавшиеся ей возле дверей ботинки (когда надо выбежать на минутку, принадлежность ботинок значения не имеет) и шагнула на улицу через заднюю дверь, предпочтя ее передней, просто чтобы сделать прогулку подлиннее. На лютый мороз, синее небо и завывания ветра Сабина почти не обратила внимания. Ко всему этому она успела привыкнуть.

Она вспоминала расположение окон в переднем холле дома на Иволговой улице, мысленно подсчитывая количество створок в каждом. Уже дойдя до почтового ящика, она заметила на противоположной стороне улицы мужчину, присевшего на бампер припаркованного «Шевроле-Кавалер». Солнце было прямо над их головами и слепило так, что Сабина щурилась. В феврале в Небраске никто не торчит на улице без крайней нужды.

– Говард? – глядя из-под козырька руки, спросила Сабина.

Тот коротко кивнул – без единого слова, будто ждал кого-то еще и не желал отвлекаться на пустые разговоры.

– С вами все в порядке? – крикнула Сабина через дорогу.

– О, еще бы, порядок что надо: жена от меня ушла и детей с собой забрала! А у вас как дела?

– Хотите зайти, кофе выпить? – спросила Сабина, чуть поворачиваясь к дому Дот, как бы показывая ему, куда идти. – Холодно ведь.

– Плевать я хотел на холод.

– Ну в этом мы с вами расходимся. – Сунув под мышку почту, Сабина спрятала руки в карманы. – Что вы здесь делаете?

– Вас поджидаю.

– Меня? – удивилась Сабина. – А почему бы тогда в дверь не постучать?

– Вы так ясно показали, как относитесь ко мне, дескать, не подходи ко мне близко.

– Я никогда ничего подобного не…

– Буду говорить с вами там, где желаю.

Он не собирался переходить дорогу, так и сидел на бампере, вытянув длинные тощие ноги, точно опоры погрузочной рампы.

– Ну хорошо, – сказала Сабина. – Тогда говорите.

Но эти слова, казалось, лишь заставили его помедлить. Говард пристально уставился куда-то вглубь улицы. Сабина, тоже поглядев туда, ничего необычного не увидела.

– Она, ясное дело, только и говорит, что о вас, – сказал Говард Плейт, пряча глаза. – Раньше все братом своим бредила, а с тех пор как вы приехали, стала вами бредить.

Сабина поежилась. Она стояла на улице уже куда дольше, чем собиралась. Оделась она так, чтобы потерпеть холод всего минутку. Ни шапки, ни перчаток не захватила. И куртку не надела тоже.

– Но ведь не каждый день находишь родню, о существовании которой раньше и не подозревал. Для меня это тоже стало большим сюрпризом.

– Думаете, мы вам родня?

– Дот была мать моего мужа, Китти и Берти – его сестры. Так что, полагаю, в известном смысле мы родня. И мне они очень дороги.

– То-то вы их так часто навещаете!

Вытащив руки из карманов, Сабина растерла предплечья. Кожа на резком ветру тут же онемела.

– Говард, я мерзну. Я пойду в дом.

Куда подевались все соседи? Почему машины не шныряют взад-вперед в разгар дня? Почему все словно замерло?

– Я же еще не сказал вам, зачем приехал.

– Ладно. – Она переминалась с ноги на ногу, с трудом удерживаясь, чтобы не начать прыгать на месте. – Зачем?

– Приехал сказать вам, чтоб вы держались подальше от моей жены. И чтоб держались подальше от моих сыновей. У нас все было хорошо, пока вы сюда не заявились из своей Калифорнии. – Слово «Калифорния» он произнес с особой ненавистью. – Вот я и хочу, чтоб все опять было хорошо.