Прощание

Однако оставался вопрос: Виктория Доре никак не могла незаметно появиться на развалинах северного крыла. Ее рыжую гриву непременно заметили бы при дворе – ее там никто не знает. Так что не она закрыла шахматную доску и насыпала сахар муравьям. Тогда кто же?

Кто бы это ни был, Виктория Доре, вероятно, знает ответ. Она здесь, рядом, и они застанут ее врасплох. Тибо уже предвкушал этот миг, как вдруг его настигла страшная мысль. Он ведь сам сказал госпоже Доре: «Я пошлю проверить ваш колодец и ваши погреба». В суете он не успел распорядиться на этот счет, но семейство Доре наверняка не забыло угрозы. Колодец внезапно перестал быть надежным тайником для Жакара. Плюс в том, что теперь они не наткнутся на него случайно. Минус – Виктории этот подземный ход больше не нужен. В ее интересах, чтобы никто не смог приехать и изучить его.

На месте ли еще колодец?

А если его больше нет, как они выберутся отсюда?

Проход становился все ниже и уже. Им пришлось пригнуться, потом идти вприсядку, потом снова опуститься на четвереньках. Пытаясь вдохнуть поглубже, Тибо заметил, что неприятный запах, который давно превратился в зловоние, теперь превращается в смрад, в смесь чего-то кислого и приторного, от чего мэтр Мерлин точно лишился бы чувств. Брожение, гниение, разложение: как со дна помойного ведра. Гийом с Лисандром дышали через носовые платки.

– Они завалили проход, – сказал Тибо, утыкаясь носом в сгиб локтя, – устроили мышеловку.

– Для крыс, – уточнил Лисандр.

Только что раздался писк.

– И королей, – вздохнул Тибо.

Что-то теплое коснулось их всех по очереди и убежало вперед. Гийом вытянул фонарь перед собой. Действительно, упитанная крыса отбросила на стену дрожащую тень. Она засеменила дальше и зарылась в перегородившую проход плотную массу. Крыса была не одна: там, впереди, десятки крыс разбегались в стороны, испугавшись света.

Фонарь в руке Гийома дрогнул. У него перехватило горло.

– Честно говоря, мне страшно, – прошептал Лисандр.

– Мне тоже.

– Мне тоже.

– Без страха не бывает отваги, – велеречиво произнес Тибо. – Отвага без страха – безрассудство.

Остальные молчали, и он решил взять быка за рога.

– Ладно. Быстрее начнем, быстрее кончим. Пропусти, капитан, я буду расчищать вам дорогу кинжалом. Лисандр, ты за мной.

– Я не могу.

– Они нас не съедят.

– Они нас покусают…

– Это меньшее из зол.

– Выбора нет, давай, Лисандр, – сказал Гийом, распластавшись на животе, чтобы пропустить Тибо.

Сжимая в руке оружие, король храбро приблизился к плотной, темной и мокрой массе, оказавшейся огромной горой отбросов. Он сунул в нее руку по локоть. Кинжал вместо крысы поразил гнилую тыкву, из которой вышла зеленая пена, в семь раз объемнее нее. На щеку ему что-то брызнуло, а на голову прыгнула крыса.

К такому испытанию они не были готовы: проход полностью перегораживала груда гниющих отбросов. Жидких, вязких, липких, склизких. Переползти через гору можно было только надеясь, что она осядет под их весом. Тибо уже увяз в ней по плечи и с трудом вытащил руки из засасывающей массы. Он попробовал цепляться за отбросы посвежее. Навстречу ему посыпались очистки, студень скользнул под рубашку, птичий скелет рассыпался прямо под пальцами. Тогда он снял камзол и постелил его прямо на гору нечистот перед собой; ему удалось вскарабкаться по нему на вершину, которая просела ровно настолько, чтобы он смог вздохнуть. Оттуда он увидел, что их ждет.

Выгребная яма, докуда хватало глаз. Да, Виктория завалила-таки проход.

Тибо, зажатый между потолком и гнилостной кучей, едва мог пошевелиться. Легкая жертва для крыс, которые перешли в наступление. Они ползали по рукам, по бедрам, по спине и грызли его то здесь, то там. Клинок бил в ответ наудачу. Вонзаясь то в живот, то в хвост, то в лапу, а то в бычью печень или в старый кочан капусты. Тибо рыл кинжалом гору, продираясь вперед. Чешуйки от креветок забивались под ногти, осколки устричных раковин резали руки, по лицу стекала клейкая жижа. Вдруг он услышал, как где-то вверху распахнулся люк и кто-то опорожнил ведро. На голову ему полетели вперемешку сырные корки, рыбьи потроха и свернувшееся молоко. На миг он представил свой королевский труп на фоне отбросов, в окружении остатков кроликов, перепелок, куропаток и кур, обглоданный до костей крысами и навечно сгинувший в пищеварительной системе планеты. Если подумать, он был лишь одним из множества живых существ, таким же хрупким и обреченным на гниение и забвение. Трон, украшенный яшмой, показался ему нелепостью. Но тут он переключился на другую мысль: не послужит ли люк вверху коротким путем к свежему воздуху? Он ощупал отверстие, но тут же понял, что даже голова не пролезет в узкую шахту, и отказался от задумки.