Прощание

– Господин Доре, скажите мне правду. Что вы знаете о связях вашей дочери?

Подбородок гордо поднялся:

– Она знается лишь с лучшими, почтеннейший сир. Сливки Ис.

– Ну а кроме? Может, есть кто-то особенный?

– Что вы имеете в виду, ваше величество?

– Я имею в виду мужчину.

– М-м-м?..

– Мужчину, да.

Подбородок задрожал. Госпожа Доре заломила пухлые руки. Сигмунд внес ванну. Тибо продолжил:

– У меня есть серьезные основания полагать, что Виктория в близких отношениях кое с кем крайне нежелательным.

Госпожа Доре разрыдалась, господин Доре попросил короля объясниться. Гийом безучастно наблюдал за сценой краем глаза. Лисандр продолжал дрожать. Сигмунд постарался незаметно исчезнуть.

– Я хочу осмотреть ее комнату, – решил Тибо.

– Но комната юной девушки… – пролепетала госпожа Доре.

– НЕМЕДЛЕННО!

Доре против воли повели Тибо в полузаброшенное крыло по коридору, обшитому темными деревянными панелями, местами попорченными от воды. Дверь к Виктории была заперта. Тибо настоял, чтобы ее открыли, но Доре поклялись, что у них нет ключей. Тогда Тибо спросил, что они выбирают: выломать дверь или выбить окно, и они выбрали дверь. Сигмунд принес топор.

Через несколько минут король, перешагнув обломки, вступил в педантично убранную комнату в пастельно-зеленых тонах с нарисованными на потолке облаками. У окна стоял столик на витых ножках, на нем – чайник, сборник стихов, чашка и сложенный веер. Вокруг круглого ковра – три кресла в цветочек, с подушками и разномастными подставками под ноги. В углу – секретер с почтовой бумагой, изящными перьями и чернильницей дутого стекла, и над всем этим – старинная гравюра, изображающая колизей в Негодии. Рядом скромный книжный шкаф: все книги в темно-синих кожаных переплетах с серебряными буквами на корешках. Все расставлено художественно: плавные изгибы колизея перекликаются с округлостью гусиных перьев, прямоугольники почтовой бумаги – с прямоугольниками промокашки в бюваре, которым вторят стекла книжного шкафа. Можно было подумать, что за этим секретером никто никогда не брался за перо, если бы не пятнышки от чернил слева и капли воска справа, – но даже и те легли симметрично.

За сиреневой портьерой – спальня: гораздо меньше, но такая же ангельская. Кровать с газовой занавеской, белоснежная кружевная салфетка на прикроватной тумбочке, туалетный столик с овальным зеркалом, керамический умывальник, украшенный букетами цветов, большой шкаф с росписью в виде переплетенных древесных крон. Из дверцы его торчал ключ с шелковой кисточкой, из кисточки торчала сплетенная из шнурков косичка, а на конце косички висел гладкий нефритовый брелок.

Тибо, сбитый с толку этой спальней примерной девочки, направился прямо к шкафу.

– Не-е-ет! – пискнула госпожа Доре, и Тибо ускорил шаг.

Он доставал платье за платьем, юбки, кринолины, мантии, накидки и меха, туфли-лодочки, чулки, сапожки, охотничьи сапоги, зонтики от солнца и семнадцать шляпных коробок, которые одну за другой швырнул на пол. Он выдвинул ящик, потом второй, стал рыться в корсетах, подвязках, лентах и нижнем белье самой тонкой выделки. Сколько угодно доказательств злоупотреблений Доре, но ни следа Жакара или его пса. Ни единого волоска.

В поисках «Нежной голубки» он разрушил стройный ряд флакончиков на туалетном столике, расставленных по росту, перебрал расчески, пудреницы, гребни, жемчуга. Ничего. Тогда он зарылся носом в несколько ее платьев, но его подводила собственная вонь: хуже, чем в самые скверные дни на «Изабелле». Его исцарапанный до крови, измазанный нечистотами голый торс, его липкие волосы плохо сочетались со здешней обстановкой. Он подошел к госпоже Доре вплотную.

– Она пользуется духами?

– Да… Кажется, да. Ну, я так думаю, сир. Возможно.

– Знаете какими?

– Нет, сир. Она едва говорит со мной. А что?

Тибо, не ответив, в ярости вышел из комнаты, на ходу увлекая за плечо капитана, наблюдавшего за всем через выломанную дверь. В гостиной камин полыхал невиданным пламенем, а Лисандр сидел в ванне и уплетал профитроли. Тибо рухнул в кресло и взглянул на часы. Видимо, механизм заклинило от помоев, воды и пыли: стрелки встали намертво.

– Который час?

– Почти два, ваше величество, – ответил Сигмунд, стоявший возле ванны с перекинутым через руку махровым полотенцем.

Тибо встал и заходил по комнате; на кресле остался липкий оттиск его фигуры.

– Найдите моих советниц, трех охранников на их выбор и местного мирового судью.

– Их величество изволят принять их с обнаженным торсом?

Слуга указывал на стопку отглаженной одежды. Тибо оглядел себя и обнаружил, что порядочно изранен и что ему холодно. Запястье болело с тех самых пор, как он нырнул, да еще крысиные укусы… Надо их обработать.

– Возможно, вашему величеству понадобится помощь? – спросила госпожа Доре, убежденная, что за монархом всегда ухаживает его камердинер.

– Ну уж нет. Принесите мне только спиртного покрепче.

– Спиртного? Но, сир, во времена пайков…

– У вас явно найдется что-нибудь контрабандное. И чтобы лучшей марки.