Прощание

Хвоста у Зодиака не было.

– Раздери меня… Посыльная! Как так? – выдохнул Габриэль потрясенно. – Я всегда здесь, я бы заметил, я…

Он невольно тронул собственный хвост на затылке, а Проказа уже отталкивал Эсме, чтобы взглянуть самому.

– Ого… – чуть не прыснул он.

– Только попробуй засмеяться, – пригрозила ему Эсме.

– Ну, уж это-то точно не я…

– Знаю.

Эсме считала, что это дело рук других посыльных, которые доставали ее не меньше, чем Батист – Лисандра. За особую благосклонность короля приходилось платить, и придворные гонцы всячески портили ей жизнь.

– Который заходил сегодня? Ну же! Габриэль?

– Который, который… Кто – который?

– Гонец! Это кто-то из них устроил, кто еще?

Габриэль замотал своей крепкой честной головой. Из посыльных никого не было. На рассвете Шарль, кузнец, взял напрокат двух лошадей и телегу. Эмилия помогла с сеном перед школой. Герцог Овсянский заглядывал: искал вдохновения. Лоран Лемуан зашел заранее договориться о лучшей лошади для предстоящей поездки к родным. Рассказывал, будто обнаружил этим утром, что его телескоп почему-то смотрит на конюшню, и Габриэль в шутку пожурил его за подглядывание. Филипп, брат-близнец Элизабет, тоже пришел заранее договориться о лошади. И был уязвлен, что лучший скакун уже обещан Лемуану. Все твердил, что он двоюродный брат короля, – старая песня, которую он вспоминал по любому поводу, в частности, чтобы отлынивать от обязательных работ на ферме. Габриэль посоветовал ему вставать пораньше, чтобы было из чего выбирать. Потом Проказа пришел запрячь ломовых лошадей: на ферме нужно было перепахать землю до холодов. Все конюхи отправились туда помогать, а Габриэль взял на себя все заботы по конюшне. Словом, самый обычный день.

– Значит, ночью? – не отступалась Эсме. – Держу пари, ночью тут проходной двор!

– А вот и нет, посыльная. Я ночевал здесь, в двух шагах.

Габриэль указал на последнее стойло, которое служило ему спальней, когда вздумается. В ту ночь он остался из-за жеребенка, который еще не оправился после летнего зноя.

– Вот ведь незадача, – прибавил он, не зная, чем помочь.

– Незадача? Незадача? Не то слово! Уж я им так задам!

Эсме металась по конюшне, разыскивая пышный хвост, который так любила расчесывать, заплетать и переплетать и который еще долгие годы не отрастет. Лукас выждал пару минут, пока она выпустит пар, и сказал:

– Ну, всё, едем.

– Едем? Какое едем, Лукас? Хвоста нет! Что значит – едем?

– Значит, едем без хвоста, и всё.

– Но я вне себя! Погоди, я изловлю этого мерзавца!

– Я ему не завидую, – сказал Лукас, одной рукой выводя Эсме, а второй – их лошадей.

Когда они вышли, Проказа нашел предлог устроить перерыв – в этом он был мастер. Габриэль уселся на перевернутое ведро и задумался. Он считал, что остался один, так что чуть не подскочил от голоса Лисандра:

– Как это случилось?

– Ох! Ты еще здесь? Почем я знаю… Да и кто на такое способен? И главное, зачем? Бред какой-то.

– Будешь сторожить конюшню?

– Ну да, а ты как думал? Поставлю подручных стеречь ее парами, как королевских охранников, вот увидишь. Герцога Овсянского привлеку – будет рядом ошиваться, он любит интриги. И Эмилия пусть здесь же уроки учит, до самого вечера. Ты тоже, если хочешь.

Лисандр скривил лицо.

– Если хочешь, говорю, – повторил Габриэль. – В общем, второй раз меня так не проведут, это уж точно.

Лисандр оставил его размышлять верхом на ведре и вышел вместе с Эпиналем. Сперва он поехал по следам Лукаса и Эсме, но при первой же возможности свернул к портовому холму. Несмотря на чудесную погоду, вид оттуда открывался удручающий. После работ по засыпке подземных ходов кругом остались борозды и рвы. Чем король, похоже, гордился. Он хотел прозрачности, хотел явить всем скрытую сторону королевства – что ж, правда не всегда приятна на вид. В том же порыве он нагнал страху на весь остров, объявив Жакара «врагом общества номер один» и что от его поимки зависит безопасность каждого.

Лисандр решил свернуть к реке и поехал вдоль берега. В закатных лучах Верная казалась потоком лавы. Она томно петляла по долине, и в ее красоте было что-то обнадеживающее. Когда придет пора ночного клева, он вернется сюда тайком от Феликса. Серебряный лосось станет высоко прыгать, превращаясь в лунных лучах в нечто мифическое, а он будет стараться не думать о Блезе де Френеле.

Лисандр не знал, что Феликс завел привычку следить за ним при помощи телескопа Лорана Лемуана. Да, он отпускал Лисандра одного, но охранять его не перестал. Лемуан позволял штурману ходить в обсерваторию, но занудствовал до невозможности. Он все уши прожужжал ему о том, как пользоваться телескопом и как важно «всегда оставлять его направленным на небесный свод». Он даже давал точные координаты.