Прощание без возвращения? Смерть и потусторонний мир с точки зрения парапсихологии

Еще одно значительное недоразумение, возникшее из-за неточного перевода греческих оригиналов Нового Завета, касается понятия «небо». Библия в переводе Лютера местами, правда, еще содержит первоначальный вариант «небеса», указывая тем самым на наличие нескольких, многих небес, но эти места обычно оставляют без внимания или просто не думают об их особом значении. В христианском вероисповедании говорится только об одном небе, что с давних пор подтверждается на уроках Закона Божьего. Но если придерживаться соответствующих греческих текстов, найти в себе смелость вдуматься в них, то очень скоро отходишь от неверной теории одного неба, приходя к спиритуалистическому представлению о многоступенчатых сферах. Уже в «Отче наш» Лютер допускает ошибку в переводе; ибо в греческом оригинале вовсе не написано «сущий на небе» или «Отец наш на небе», а (как правильно перевел Цвингли), «на небесах». (Прим. пер.: и в русском, и в церковнославянском вариантах все именно так.) В Евангелии от Матфея (5, 20) у Лютера (и в русском варианте) читаем: «Ибо говорю вам, если праведность ваша не превзойдет праведности книжников и фарисеев, то вы не войдете в Царство Небесное». В соответствии с греческим оригиналом Цвингли формулирует: «…вы не войдете в Царство Небес». И далее у Матфея (5, 16), в греческом тексте написано: «Так да светит свет ваш перед людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли вашего Отца, сущего на небесах». Лютер же пишет: «…и прославляли вашего Отца на небе».

То же и с переводом Лютера стиха 17, главы 16 Евангелия от Матфея: «…блажен ты, Симон, сын Ионин, потому что не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, сущий на небе» (в русском варианте, как известно, — «на небесах». — Прим. пер.). В греческом оригинале иначе: «но Отец Мой, сущий на небесах»…

Подобных примеров множество, но это, скорее, задача для теологов внести в эти вопросы ясность, облегчив понимание многих мест в Библии. В остальном же даже приверженцы Цвингли, несмотря на верный перевод упомянутых мест в тексте Нового Завета, не обрели нового представления о небе, нежели остальное христианство. И нашим детям до сих пор вбивают в головы устаревшее представление о небе и преисподней. К сожалению, молодые люди нашего времени вместе с неверием в подобные теории одновременно отвергают всю веру в Бога, а это чревато для каждого человека тяжкими последствиями. Во-первых, потому, что тем самым он теряет ключ к возможному пониманию загадки бытия. Во-вторых, потому что в трудных ситуациях он не будет знать, из какого источника черпать силы (доверительная молитва, своего рода телефонная связь с высшим бытием); и, в-третьих, потому что его общее материалистическое воспитание и так делает его бессердечным, склонным пренебрегать жизненным правом инакомыслящих. Из всего этого неизбежно возникает в корне неверное видение жизни, происходят поступки, диаметрально противоположные творческому закону природы, предполагающему духовно-индивидуальное и общее возвышающее развитие. А последствия всего этого ужасны. И не только в этом мире, но и — как мы, исследователи потустороннего мира заявляем с полной уверенностью — в гораздо большей степени «там», где каждому будет отмерено мерой, которой он сам мерил. Не следует заблуждаться, подобно Фаусту, в чьи уста Гёте вложил такие слова:

«Потустороннее едва меня печалит —
Земля источник радостей моих,
Мои несчастья освещает это солнце;
А коль придется с ними мне расстаться —
Пусть будь, что будет с миром и со мной.
Об этом я и знать-то не желаю, ни слышать,
Пребудет ли там ненависть, любовь,
И будет ли в тех, тех неведомых нам сферах
И верх, и низ, и прочее — как здесь».

«И к магии я обратился,

Чтоб дух по зову мне явился
И тайну бытия открыл.
Чтоб я, невежда, без конца
Не корчил больше мудреца,
А понял бы, уединясь,
Вселенной внутреннюю связь,
Постиг все сущее в основе
И не вдавался в суесловье».

Ему, правдоискателю Фаусту, было ясно сказано:

«Мир духов рядом, дверь не на запоре,
Но сам ты слеп, и все в тебе мертво».

И Гёте, великий, мудрый Гёте добавляет к этим словам ободряющий призыв:

«Умойся в утренней заре, как в море,
Очнись, вот этот мир, войди в него».