Прощание без возвращения? Смерть и потусторонний мир с точки зрения парапсихологии

Аргументируя, противники теории реинкарнации ссылаются на отсутствие воспоминаний; а без них, утверждают они, наше очередное существование на Земле бессмысленно и ужасно. Однако отсутствие у нас воспоминаний о прежней жизни ничего, в сущности, не доказывает. Кое-что из происшедшего с нами не запечатлевается в нашем бодрствующем сознании. На это указывают, например, забытые нами сны или то, что мы не в состоянии вспомнить годы самого раннего детства. Показательно и отсутствие каких бы то ни было воспоминаний у людей, подвергавшихся воздействию гипноза, лунатиков (сомнамбул) и медиумов, погружающихся в состояние глубокого транса: никто из них не может вспомнить ничего из того, что происходило или говорилось во время их необычного состояния, даже если они сами что-то говорили. Таким образом, подобные перерывы в нашем потоке воспоминаний совершенно непригодны для опровержения гипотезы о нашем существовании до рождения. Напротив, они скорее ее подтверждают, ибо напрашивается сравнение, что нить наших воспоминаний, оборванная сном, так же связывается при пробуждении с предыдущим отрезком, как после смерти с нашим предыдущим существованием. Если бы у нас сохранялись воспоминания о прежних земных жизнях, утраченные, кстати говоря, далеко не всеми людьми, они, скорее, тяготили бы нас, чем шли на пользу. Например, всю жизнь помнить, что в предыдущей ты был убийцей — разве это не тяжкий крест? К тому же, ведь тогда все остальные тоже помнили бы свою прежнюю жизнь, так что вполне можно было бы встретиться со своей жертвой. Или, наоборот, увидеть своих прежних врагов. Тогда логично было бы предположить, что раздоры и вражда продолжатся в прежнем виде… Получается, что в способности помнить свою предыдущую жизнь нет совершенно ничего заманчивого; вполне достаточно, если мы после смерти осознаем, чего достигли, а чего нет. «Воспоминания о моих предыдущих состояниях лишь затруднили бы мне использование моего теперешнего состояния», — замечает Лессинг (Lessing) в своей книге «Воспитание рода человеческого» («Erziehung des Menschengeschlechts»). Как и все наши великие мыслители, Лессинг разделял теорию реинкарнации. Так же, как и Гёте, что довольно широко известно. Свое сильное влечение к госпоже фон Штейн он пытался объяснить следующими, адресованными Вик-ланду словами: «Я не могу объяснить себе значение, власть, которую имеет надо мной эта женщина не иначе, как переселением душ. Да, когда-то мы были мужем и женой!» То же самое он сказал подруге (1776 г.) в стихах:

Что же нам судьба определила?
Чем, скажи, ты связана со мной?
Ах, когда-то — как давно то было! —
Ты сестрой была мне иль женой…

(Перевод Б. Левика)

Три года спустя он писал ей: «Если я снова приду на Землю, я хотел бы попросить богов о том, чтобы я любил лишь однажды, и если бы Вам не был столь чужд этот мир, я попросил бы дать мне Вас в возлюбленные». Из Венеции Гёте писал в октябре 1786 года: «Мне и сейчас все еще не кажется, будто я вижу все в первый раз; мне кажется, будто я все вижу вновь». Обращаясь к Буассере (Boisser'ee), Гёте в августе 1815 года заявил, что у него такое чувство, будто он уже жил однажды при Адриане (76–138 гг., римский император с 117 г. — Прим. пер.), почему его так и привлекает все римское. Да и он, Буассере, наверняка уже однажды жил, а именно в XV веке.

Подобных цитат можно было бы привести бесконечное множество. Почему же то, что интуитивно ощущали наши титаны духа, в чем они, строго говоря, были уверены, почему это не может быть правдой, соответствовать фактам? Факт нашего существования до рождения сделал бы человеческое рождение естественным и совершенно понятным событием. Теологи сформулировали бы это так (по доктору А. Динтеру — Dr. A. Dinter): «Без предположения о том, что мы, первоначально созданные как чистые духи, уже в нашем существовании до рождения стали грешниками, полная страданий земная жизнь была бы совершенно бессмысленной жестокостью Бога. Лишь осознание того, что страдание — это именно нами спровоцированное последствие греха и что земная жизнь — это лишь преходящее воплощение падшего духа, цель которого дать ему возможность под воздействием страдания, посредством покаяния, преодоления себя и работы над собой вновь обрести путь возвращения к Богу, осознание того, что таким образом страдание является лишь выражением любви Бога, придает полной страданий земной жизни вообще какой-то смысл, который можно связать с Универсальной (Всеохватывающей) Любовью Бога». Таким образом, человек — творец своего счастья или несчастья, собственной судьбы в самом прямом смысле слова. Тем самым был бы по крайней мере получен вразумительный ответ на вопрос о смысле страдания в том, что касается человека. Однако вопрос, почему и бессловесная тварь подвержена страданию и «жаждет избавленья» (Павел), так и остается без ответа.