Прощание без возвращения?

Да и слова Иисуса «…предоставь мертвым погребать своих мертвецов» (8 Мат. 22) лишились бы всякого смысла, ведь мертвые уж точно не могут погребать друг друга. Во всяком случае, как раз от христиан следовало бы ожидать, что они активно заинтересуются парапсихофизикой вообще и исследованиями потустороннего мира в частности. Доктор Георг фон Лангсдорфф метко подмечает по этому поводу: «…. кто же спрашивает «мертвых»? Мертвые не могут отвечать, а вот живые, существующие во флюидных оболочках, — могут. И когда эти существа обращаются к одаренным личностям, когда они горько сетуют на свои несчастья, когда они сами по себе, без каких бы то ни было вопросов описывая свое состояние, умоляя людей о помощи и молитве, чтобы то, чего они сами уже не могут зажечь в себе, а именно свет и волю к добру, вновь пробудилось в них, — кто посмеет укорить их затасканной цитатой о мертвых, которых не надо спрашивать? Если Бог допускает, что они приближаются к нам, объясняются с нами на понятном нам языке, то, без сомнения, у Него на это имеется некий мудрый замысел, к которому нам следует относиться с уважением!»

Иными словами, парапсихология (практикуемая не односторонне, а в полном объеме) издавна была живым вызовом спекулятивной теологии. Одни теологи не понимают этого вообще, другие, наоборот, слишком хорошо. Отсюда и два типа реакции — борьба на уничтожение и обвинения в ереси с одной стороны, полное игнорирование — с другой. В трогательном союзе со своим смертельным врагом, материалистической наукой, церкви дружно предают анафеме исследования потустороннего мира; и делают это, потому что эти исследования открывают нечто иное о состоянии после смерти, чем то, чему учат нас они и школьная наука, потому что здесь обнаруживаются вещи и аспекты, которые могли бы дать повод скатиться к средневековым суевериям и «повредить прогрессу». Однако о суевериях можно было бы говорить лишь в случае, если давать явлениям, которыми занимается парапсихология, средневековые объяснения. Но религиозная метафизика не может заключить союз с естественной наукой: там — догма, здесь — научное исследование; там — чудо, здесь — каузальность. Все это (по меткому замечанию Дюпреля) — несовместимые противоречия. Вот если метафизика найдет в себе силы отказаться от понятия сверхъестественного, ограничившись сверхчувственным, то есть если она превратится в метафизику, если перестанет бороться с законом причинности, а станет расширять его, тогда ее союз с естественной наукой будет не только возможен, но и взаимовыгоден. Ведь тогда естественной науке пришлось бы делать гораздо больше признаний и уступок, не противоречащих их принципам. А если метафизика преподнесет проблему сверхчувствительного как таковую, то естественная наука предложит четкий метод исследования этой проблемы. И если обе стороны сойдутся во мнении, что ничего сверхъестественного нет, а есть сверхчувственное с неизвестной каузальностью, то обе стороны, столь долго действовавшие порознь, могли бы соединить свои усилия на благо всего человечества и принести ему неоценимый прогресс. Даже собственно философская проблема, проблема морали, могла бы (согласно Дюпрелю) в рамках этого союза обрести свое решение, «ибо самые высокие абстракции, самые всеохватывающие законы, под которые можно подвести все явления, должны быть действительны и в сверхчувственном мире. Таким образом, всеобщий закон сохранения энергии должен быть применим и к нам, и к нашему переходу в мир иной; и от того, как мы распорядились этой жизнью, будет зависеть качество потусторонней жизни».

Современная парапсихофизика в состоянии быть связующим звеном между наукой и религией, так как нет более высокой и более ценной науки, чем та, что может достоверно разъяснить, четко и ясно сказать, откуда мы приходим, почему мы какое-то время проводим здесь и куда мы уходим, когда «умираем». Великий биолог, зоолог и философ профессор доктор Ганс Дриш (Hans Driesch, 1867–1941) видел в науке о сверхъестественном будущую царицу наук, оплодотворяющую все остальные науки, и считал настоящим скандалом, что как раз в (бывшей) стране поэтов и мыслителей (имеется в виду Германия. — Прим. пер.) она полностью игнорировалась университетской наукой. Дриш писал: «Парапсихология способна привести к такому изменению картины мира, которую не с чем сравнить ни в настоящем, ни в прошлом. В этой почве действительно можно найти настоящее сокровище, а не только дождевых червей» (Дриш, «Парапсихология» («Parapsychologie», Цюрих, 1943 г., с. 3). И далее: «Парапсихология — это наша надежда в области биологии, так же, как парафизика — наша надежда в области психологии. А обе вместе они — наша надежда в области глубоко обоснованных метафизики и мировоззрения». То же самое, правда, другими словами, неоднократно и проникновенно утверждал наш патриарх Дюпрель, а до него, в его время и после него еще и другие мужественные исследователи — в том числе и очень именитые.