Прощание с «Императрицей»

– Эта наша расхлябанность… – в голосе действительного статского советника Алексея Иванова сквозила неподдельная печаль. – Рабочие и техники, собранные наспех с пяти заводов, даже не знали друг друга в лицо. Кто на самом деле поднимался на борт линкора – в точности установить не представляется возможным.

Вот тут-то Василий и задал второй свой сакраментальный вопрос:

– Ну а почему не сказали чётко: что конкретно было виною и кто виноват? Почему всё это: «возможно», «нельзя исключить», «существует вероятность»? Даже командира «Императрицы» и старших офицеров вроде осудили, а наказание отсрочили «до конца войны», и они вовсю ещё командуют?

– Политика-с, – за всех чиновников и офицеров разом ответил профессор Иван Иванович.

– Что за политика такая? – воскликнул мичман Василий Иванов. – Не по-нашему, не по-военному это всё!

– А правда, ваше высокопревосходительство отец, – очень серьёзно спросил Николай, у которого доселе не выпадала возможность переговорить о работе следственной комиссии, поскольку Алексей Иванович как уехал срочно в Севастополь, так ещё и не возвращался в Петербург. – Почему так вскользь упомянули о возможности диверсии, да и только? Ты же, уверен, всё понял с самого начала.

– Да, политика, – согласился действительный статский советник. – Посчитали ненужным ещё больше раздувать шпиономанию… И германофобию. После всех отставок и замен в правительстве, после прихода Штюрмера в премьеры, в МВД, и в МИДе на место Сергея Дмитриевича, всякая акцентировка на Германию считается как бы излишней.

– Нижние чины так и говорят, – косвенно подтверждая слова дяди, отозвался Вадим. – Что эти все, с немецкими фамилиями, которых полно в штабах и среди начальства, – как один сплошь предатели, и войну нам не выиграть, покуда их не вычистим.

– А вы с академиком Крыловым молодцы, – неожиданно и как бы с общим настроением не в лад, заговорил профессор Иванов. И даже поднялся из кресла, продолжая, по лекторской привычке, монолог стоя: – Не знаю, господь ли вас надоумил, или выложили на бумаге то, что почувствовали сердцем, да побоялись сами себе признаться. Вы в своём «Заключении» не просто о катастрофе одного корабля написали, а перечислили всё… или многое… что ведёт Россию к погибели. И то, что у нас такого наклепают и произведут, что любая поломка и любая беда может случиться. И что у нас столько на «авось» и на «небось» делается, что так и жди, когда и как аукнется. И что под начальственным присмотром по струнке ходят, а чуть без него – так всяк сам себе голова и что хочу, то делаю. И что враги не сами уж такие хитрые да умные, а на нашей расхлябанности выезжают. И сами мы так заигрались в политические игры, что путаемся, где настоящие друзья и где враги, и не то что правильного шага не делаем, – правильное слово боимся сказать. Вовсе не важно, что там именно сотворилось на этом вашем линкоре. Помянете моё слово – не об «Императрице Марии» вся печаль будет.

– Эк ты нас с Алексеем Николаевичем в прозорливцы записал, – одними губами усмехнулся действительный статский советник. – Тем более, что предсказывать всякие бедствия в такое смутное время – ни дара, ни ума особого не требуется. Но ты прав, написали мы вот так, с охватом проблематики, не случайно, а чтобы всё понял тот, кто способен реально повлиять на ход событий.

– А он способен? – спросил Кирилл, хотя вовсе не был особо в курсе того, что происходит на государственном Олимпе, да и вообще не считал себя политически активным.

Но, видимо, долгое вынужденное уединение в подземном зиндане повлияло на ход мыслей отважного лётчика.

Повлияло так, что в знаменитом припеве к «Вещему Олегу» для него высвечивалось ярко лишь одно: «За Родину!»…

Эпилог

Восстановлено по архивным данным

Иванов Иван Иванович – профессор, доцент кафедры этнографии Ленинградского университета.

Рассказывали, в одну из своих экспедиций профессор взял дочь Киру нарочно с собой, в качестве медработника. Взял как раз в те места, откуда он привёз её в семью в далёком 1901 году. Вроде бы для того, чтобы та сама, исподволь, из разговоров местных старожилов выяснила для себя наконец, что действительно является приёмной. А значит, и не сводной сестрой брату Кириллу, нежная привязанность к которому давно уж переросла в любовь. Как бы там ни было, но, говорят, сын Киры, Михаил Иванов, – Иванов и в этом смысле.

Сама Кира Ивановна Иванова, военврач, начальник санитарного поезда № 68, в 1943 году погибла во время авиационного налёта…

Так и не состоявшийся её (официально) муж Кирилл пропал без вести в 1936 году в Испании…

Его двоюродный брат Николай Алексеевич Иванов – военный атташе в Дании и, соответственно, комиссар 3-го ранга госбезопасности – был вызван в Москву в сентябре 1937 года и бесследно канул. Но, по сведениям польских архивов, два года спустя, в сентябре 1939-го, был опознан агентом «Дефензивы» Н. Радецки в обществе штандартенфюрера СС Германа Томмлера и пребывал Н.А. Иванов в форме гауптштурмфюрера.