Прощание славянки (СИ)

Туруханск разительно отличался от уютного Енисейска. «Туруханка» — так называли ссылку в эти края политические заключенные на рубеже XIX–XX веков. Называли с содроганием, но и с уважением, вспоминая коротенькое серое лето и долгую, морозную, бессветную зиму. На всем и на всех здесь лежал отпечаток этого сурового места. Туруханский монастырь не мог сравниться со Спасо-Преображенским ни по масштабу, ни по великолепию. Все здесь было аскетично, просто, без излишеств. Лиду поразили монахи — не розовощекие добряки как в Енисейске, а молчаливые, неулыбчивые мужчины с обращенными в себя строгими глазами. Кровля храма не устремлялась к лазурным небесам, наоборот — низкое свинцовое небо словно давило, прижимало маленький монастырь к этой неласковой земле.

Местные смотрели на монастырь, на его зеленые купола с темно-синими главками и золотыми крестами как на нечто привычное, обыденное. И то сказать: стоит он тут уж четыреста лет да и стоит себе… И почти никто не удивлялся и не задумывался, какое невероятное стечение обстоятельств и стремление множества людей привело к тому, что здесь, на краю земли, утвердился этот оплот Православной веры, отдаленный, но прямой потомок веры Византийской. В битвах пала Византийская Империя, но, отделенный от нее далями пространства и времени, обдуваемый арктическими ветрами стоял здесь древний монастырь.

Что хорошего быть монахами?! Лида постаралась припомнить все, что когда-либо про них слышала. Ну, молитвы там всякие, жизнь в кельях, дисциплина. Еще и картошку приходится окучивать. Тоска… Что заставило этих суровых мужчин выбрать этот путь, это место?! Вопросы, вопросы без ответов.

Тцап… Тцап… Тяпка одного из монахов постоянно натыкалась на что-то твердое. Тяп-тяп-тяп, частил его товарищ, которому достался рядок с мягкой и плодородной почвой, все тяпал и тяпал, словно в исступлении. «Тяпать» — какое милое русское звукоподражание…

Правда, в этом затерянном на краю света монастыре находилось нечто торжественное и пугающее — здесь под красно-золотым покровом хранились мощи Святого Василия Мангазейского. Лида откровенно струсила и не стала подходить к мощам слишком близко, ведь мощи… это… это ведь…

Мысль о том, что усопший человек не похоронен, а находится здесь и превращен в своего рода реликвию, была непривычной и страшной. К тому же, священник сказал, что это отрок… Выходит?.. Это пацан, что ли?!

Семье Лидочки была чужда религиозность, и в ее представлении герои и мученики виделись рослыми, пропахшими порохом мужчинами и отважными женщинами в пилотках и гимнастерках, они вошли в ее воображении из книг, из старых фильмов о величайшей войне XX века. Но здесь, в маленьком храме хранились останки мальчика-подростка, именуемого теперь Святым Мучеником. Если бы с ним не случилось… Если бы он родился в XXI веке… Вот, оказывается, как бывает: кто-то из его ровесников пойдет этой осенью в восьмой «А», а он тут… В виде мощей.

Заморосил мелкий, колючий дождик, но монахи за монастырской оградой так и не прервали свой монотонный труд. Лида набросила на голову капюшон плаща и встала на ноги. Ей захотелось еще раз сходить на высокий, полого изогнутый берег, туда, где с Енисеем сливается правый рукав Нижней Тунгуски, напоследок окинуть взглядом весь расчерченный на прямоугольники, похожий на зеленое лоскутное одеяло Туруханск, а потом можно и на теплоход.

День, и так серенький и невзрачный, совсем расклеился. Поднялся ветер, растревожил мелкой рябью поверхность темной и блестящей как ртуть Нижней Тунгуски. На Енисее набирала силу волна, вспенились первые барашки, и отплывал вниз по течению красавец теплоход. Лиде потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что это ее теплоход отчалил от пристани.

Лида находилась на почтительном расстоянии от «Тургенева», но зябкий ветер подхватил и донес до нее мотив старого марша, по традиции звучавшего в минуты отплытия:

«Та-таа, та-та-та,

Та-тааа, та-та-та.

Та-та-та-та-та!

Та-та-та-та-та…»

«Прости, прощай, прости-прощай…» — машинально пробормотала Лидочка вслед уходящему теплоходу. Было очень обидно и стыдно. Чудесное путешествие было безнадежно испорчено, ибо каждый знает, что главным, по чему судят обо всем деле, и что остается в памяти, является его завершение.

Что же теперь делать?! Для Лиды, как и для любой городской девчонки, логичнее всего было бы позвонить родителям. Эх, теперь уж точно не миновать головомойки! Она вытащила из рюкзачка свой телефон, но номера родителей не отвечали. В надежде на лучшее, и чтобы убить время, Лида повернулась спиной к пристани и прошла пару кварталов. Там, посреди простенького сквера, стояло большое по сельским меркам капитальное здание. Лида устроилась на детской площадке, но вскоре начала зябнуть — погода неумолимо ухудшалась.

Не зная, куда идти, Лида пошла прямо, без всякой цели.

*****