Прощание славянки (СИ)

Как быть, как поступить?! Выбор был печален. Да и существует ли он вообще, пресловутый правильный выбор?! Похоже, его-то у Лиды и не было. Где-то здесь, в одном из соседних кабинетов, допрашивают сейчас Екатерину Жукову. Они не успели сговориться, придумать легенду, и их единственный шанс дать совпадающие показания — говорить одну лишь правду, какая она есть. Конечно, положение Кати было не столь отчаянным — ведь скоро выяснится, кто она, из какой семьи… А вот Лидии рассчитывать на чудеса не приходится.

Но вот правда, какая она есть… Как ее рассказать-то?! Пожалуй, и за сумасшедшую сойдешь. Лида на секунду представила, что может угодить в психиатрическую лечебницу. Ее познания на сей счет были невелики, она лишь помнила рассказы своей бывшей коллеги, старшего аудитора отдела, которая очень давно, еще в прошлой жизни, навещала своего скорбного духом родственника. Было вполне ожидаемо, что коридоры скорбного дома изобиловали решетками, перегородками и лязгающими дверьми, дробящими здание на отсеки. Но настоящим потрясением для дамы стало то, что те двери, которые по давним традициям, здравому смыслу и нормальному человеческому общежитию должны были запираться, оказались начисто лишенными каких-либо замков и засовов. И в туалете, и в душе все было на доверии. От жутких мыслей руки и ноги Лидии покрылись мурашками.

Но не в том проблема, рассудила Лида, что тебя могут принять за буйного психа с фантазиями. Настоящая беда, если примут за хитрого, тихого психа, который косит под нормального, лжет, скрытничает и старается придумать правдоподобную версию событий. Вот тогда жесткой терапии не избежать. Нет, все равно ничего не получится: она просто не знает, как звучит в этом новом мире история нормальной жизни, да и врать она не умеет. Лида взвесила риски и выложила все без утайки.

— Я Лидия Метёлкина из Города-на-Протоке, две тысячи двадцать первого года рождения… — представилась Лида.

— Города-на-Протоке давно нет, — снисходительно поправил ее господин в сером костюме.

— Я из Города, — гораздо более жестко повторила Лидия.

Она говорила долго. В мертвой тишине, где люди могли слышать дыхание друг друга, она рассказала о своем возвращении в обезлюдевший Город, о Метрополии, о существах, о маугли, о транспортах, приходящих в порт Города из Карского моря и об аномалии, образовавшейся на месте Ермаковского переката. А еще она с мстительным удовольствием сообщила, что атаман Кондитерский беззаконно берет мзду со всех проходящих по Енисею судов.

Люди за столом настороженно переглядывались, то и дело наливали себе воды и, в конце концов, решились и начали задавать Лиде вопросы. Неловко, даже сконфуженно — а как еще прикажете общаться с психом с фантазиями? — они стали интересоваться… практически всем. Но один аспект, как поняла Лидия, интересовал их больше всего:

— Опишите, пожалуйста, в каком состоянии находится порт Города?

Лида открыла было рот, чтобы ответить, но вновь закрыла и призадумалась.

— Видите ли, я не специалист по устройству портов… — замялась она.

А и действительно, что с портом? Когда они пронеслись по причалу, спасаясь от погони, она запомнила только лишь потрескавшийся, а местами и полностью раскрошившийся бетон подъездных дорожек, застывшие, ржавые портовые краны с качающимися на ветру дверцами кабин, атмосферу опустошения и заброшенности. Но ведь каждый год по осени в Город приходили транспорты из Карского моря, и в Метрополию из порта тянулись караваны набитых товарами грузовиков. Каждый год после ледохода метрополийцы проверяли фарватер до самого залива. Выходит, разруха — простая маскировка. Если над Городом пролетит самолет-разведчик, при свете дня он увидит лишь мерзость запустения. Но что может быть проще, чем спрятать пару рабочих кранов среди их проржавевших от времени собратьев? Годами ничего не красить, не ремонтировать дороги, не наносить разметку, и требуемое впечатление, считай, достигнуто.