Прощаться не будем!

— Эхе-хе! — произнес я тихим голосом, выдыхая табачный дым папиросы. Простояв еще пару минут, я вскоре вернулся в расположение. В нашей палатке темно. Только маленькая буржуйка, слабо горящая в титановой бочке, своим тусклым светом разгоняет этот мягкий мрак. Тишина. Лишь изредка загадочное безмолвие нарушается неведомыми звуками Карасевского храпа и матершиной, исходящей от Столярчука в адрес старшины. Улыбнувшись этого всему, я прилёг возле печки и закрыв глаза, убыл в мир сновидений.

***

Утро. На улице было еще темно, только белый венгерский снег, простирался по всей передовой. К шести утра, приведя себя в порядок, мы заняли боевые позиции. Позади нас прибыли самоходчики седьмой гвардейской армии, для поддержки огнём стрелковых частей. Включив радиостанции, мы ждали приказа о начале наступления.

— Всем «коробочкам» внимание! — раздался голос в наших шлемофонах, — Держаться строго за пехотой! Следить за окнами и подвалами! Самоходки будут в двухстах метрах от вас. За родину ребята!

Три зеленые сигнальные ракеты, взмыли над нашими позициями. Пехота с криками «Ура!», рванула вперед, и следом двинулись мы.

— Женя заводи! — приказал я мехводу оценивая обстановка в свой триплекс, — Взвод! Делай как я! Вперед!

Наш взвод сорвался с места, догоняя другие экипажи. Картина мне напоминала бои под Киевом. Тот же снег, такая же погода, только другая страна и уже другие люди. Немцы, увидев наши наступающие части, пустили в бой свои танковые подразделения, открывая параллельно огонь из артиллерии.

— Капитан, «пантера» на три часа от нас! — прокричал в шлемофон Яков.

— Карасев! Подкалиберным!

— Есть подкалиберный!

— Яша, угломер 15–25, ближе сорок, правее шестьдесят, беглым под крест!

— Выстрел!

— Есть попадание, товарищ капитан! Откат нормальный!

— Ещё один вылез на дорогу у переезда!

— Боря, бронебойный!

— Яшка, на прямой наводке, под ствол!

Бах! Прозвучал выстрел, казенник откатился, скидывая стреляную гильзу.

— Мажешь, Яша, мажешь давай еще раз!

Карасев загнал еще один снаряд.

— Выстрел!

Вылетевший снаряд попал в башню «пантеры», сместив её с оси танка.

— Ха! Молодцы хлопцы! Впереди пехота противника! Яша есть работенка!

Столярчук, взведя затвор Дегтярёва, открыл меткую стрельбу по бегущему за переправу врагу.

— Карасев, осколочно-фугасный!

— Яков, по бегущему противнику, огонь мать твою!

— Есть, командир! — прозвучал мне в ответ, грузинский акцент.

После удачно проведенного боя, мы захватили все переправы, идущие к Будапешту. Это вынудило немцев, остановить продвижение на столицу, и повернуть свои войска на север. Ночью шестого числа, мы ворвались на окраину Комарно, где заняли оборону.

К нам на соединение, прорывались войска 3-го Украинского фронта. Вскоре, соединившись с 4-й гвардейской армией, 5-й гвардейским кавалерийским, 18-й танковым и 1-й гвардейским механизированным корпусом, мы разгромили основную группировку противника, предпринимавшие контрудар, в западной части Будапешта. После этой железной «мясорубки», вплоть до семнадцатого числа на занятых нами рубежах, были бои местного значения.

К восемнадцатому числу немцы, собрав свои силы в кулак, перебросили пять танковых дивизий и при поддержке авиации, предприняли контрудар из района севернее озера Балатон. Своим превосходством, противник теснил соседей, на 50–60 километров. Нам был отдан приказ, об оказании помощи 3-му Украинскому фронту, и выдвигаться в район Секешфехервар, к озеру Веленце.

К исходу двадцатого января, мы прибыли в полном составе, и заняв оборону на озере, в ожидании противника.

Вдруг, из-за холмистой местности, выплывала вся элита танковых войск СС, в состав которых входили королевские тигры, ягдпантеры, штюги.

Оценив обстановку, я приказал своему взводу, занять оборону по флангам, а сам играл роль приманки.

Перейдя на передачу, я озвучил приказ:

— Экипажи лейтенантов Карякина и Красникова, вы располагаетесь по флангам. Стрелять только с того момента, когда немцы пересекут ваш прицел.

Экипаж Суслова занимает оборону правее от меня на пять часов. Я буду заманивать их в центре! В лоб мы их не возьмем! Броня у них слишком велика, калибр у нас слишком мал!

Экипажи разъехались по местам. Я судорожно наблюдал за тем, как вся эта орда двигалась прямо на нас.

— Спокойно хлопцы, спокойно! Тут главное не мазать! Карасев, бронебойный!

Достав с полки снаряд, Боря дослал его в казенник:

— Есть командир!

— Отлично! Яша, выводи на прямую наводку!

— Капитан, а если не получиться? Это сейчас они нас не видят, а после нашего выстрела, мы раскроем свои позиции, и тогда поминай как звали! — нервно, сказал Матвеев.

— Не бзди, Евгений! Я так уже делал, однажды! — похлопав его по шлемофону, подбадривал я.

— Ну, тогда ладно! — дрожащий голосом, заулыбался Матвеев.

И вот немецкий «зверинец» окончательно выехал из-за холма и двигался прямо на нас.

— Метров триста, капитан уже, когда огонь? — утирая пот, спросил судорожно Гелашвили.

— Тихо Яша, тихо! — держа руку на спусковом крючке, сказал я.