Прощение. Как примириться с собой и другими

Александр Блок с раннего детства проводил лето в подмосковном имении Шахматово, которое принадлежало его деду, химику, ректору Санкт-Петербургского университета Андрею Николаевичу Бекетову. Профессор Бекетов не был угнетателем трудового народа. О нем рассказывали, что, когда он во время прогулки встречал мужика, несущего на плече березку, он подходил к нему со словами: «Дай-ка, братец, я тебе помогу», при этом ему и в голову не приходило, что березка, скорее всего, украдена в его же лесу. Семья Бекетовых делала немало добра, учила и лечила крестьян.

Вскоре после революции 1917 года шахматовский дом был разграблен и сожжен теми же крестьянами. Блоку было очень жаль дом своего детства, особенно библиотеку, и в то же время как умный и честный человек он видел, что в революции есть своя правда, о чем и сказал с определенностью, например, в статье «Интеллигенция и революция»: «Почему гадят в любезных сердцу барских усадьбах? – Потому, что там насиловали и пороли девок: не у того барина, так у соседа. Почему валят столетние парки? – Потому, что сто лет под их развесистыми липами и кленами господа показывали свою власть: тыкали в нос нищему – мошной, а дураку – образованностью».

Действительно, «на расстоянии может показаться, что мир четко делится на виновных преступников и невинных жертв. Но по мере приближения граница между виновными и невиновными стирается, открывая нашему взору непреодолимый лабиринт серьезных и незначительных проявлений ненависти, обмана, манипуляции и жестокости, каждое из которых усиливает другое»[42]. Отказываясь от представлений о своей несомненной правоте и несомненной преступности врага, мы открываем себе путь прощения.

Тем не менее есть в жизни и непростительные вещи. Простить срубленное дерево или сожженную библиотеку трудно, но можно. А как простить смерть близкого человека?

Когда террорист Иван Каляев метнул бомбу в московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича, великая княгиня Елизавета Федоровна своими руками собрала то, что осталось от ее мужа. Ужас этого политического убийства прошел через ее сердце. Однако именно она просила императора Николая II помиловать Каляева. Более того, она посетила убийцу в тюрьме, принесла ему Евангелие и сказала, что прощает его и передает ему прощение Сергея Александровича.

Елизавета Федоровна была принципиальной противницей терроризма и призывала государя твердо пресекать все его проявления. Это не помешало ей просить о помиловании Каляева. Можно иметь определенное этическое суждение о поступке человека и при этом стараться не держать на него зла. Когда Елизавета Федоровна несет Каляеву Евангелие, это не значит, что она оправдывает терроризм. Это значит, что она, оставаясь на своих нравственных позициях, прощает конкретного человека. Она отпускает ему то зло, которое он причинил ей и ее семье, не желает ему вечной гибели.

По мнению Мирослава Вольфа, «в условиях всепроникающей греховности труд примирения должен вестись с мыслью о том, что, хотя действия человека можно осудить как достойные порицания, даже совершаемые по наущению дьявола, никто не должен быть отлучен от стремления к принятию»[43]. Боль, которую мы испытываем, мешает нам вглядеться в лицо врага и различить в нем человека неоднозначного, способного к изменениям.