Прощение. Как примириться с собой и другими

Митрополит Антоний Сурожский рассказывал об одном епископе Зарубежной церкви, который в беседе с ним высказывался о некоторых общих знакомых священнослужителях с яростным осуждением. Владыка Антоний терпел сколько мог, а потом все-таки сказал: «Но ведь Господь заповедал нам любить наших врагов…» На это последовал ответ: «А я и люблю своих врагов. Но я ненавижу врагов Христовых!»

Это уловка разума: я готов любить своих врагов, но ненавижу врагов Христовых – или врагов Церкви, Родины, народа и т. д. Чтобы сообщить религиозное оправдание своей ненависти, мы совершаем нехитрую умственную манипуляцию: объявляем тех, кто нам противится, врагами Бога (Родины, истины…), после чего уже можно ненавидеть всласть и при этом чувствовать себя правыми перед Богом. При этом мы забываем, что Сам Господь действовал совершенно иначе. Смирившись до смерти, и даже до смерти Крестной, отказавшись от вооруженного, да и от всякого сопротивления, претерпев до конца, Он одержал свою победу. Как говорит отец Александр Шмеман, победа Христова воссияла тогда, когда Он был прав и уступил.

Неправда триумфализма связана с тем, что он увлекает на путь кумиротворчества, превращая национальную традицию в предмет поклонения и тем самым закрывая путь к прощению и исцелению истории.

Быть христианином – значит сменить гражданство, сделаться подданным Великого Царя. Оставаясь внутри своего народа и своей страны, сохраняя с ними живую кровную связь, христиане, в то же время и прежде всего, принадлежат Христу и Его Царству.

Богослов Мирослав Вольф поясняет это через историю Авраама, который последовал за Богом и оставил землю своих отцов: «Именно благодаря своей преданности богу всех культур и Христу, сделавшему свое тело домом для всех народов, христианские потомки Авраама могут выйти из своей культуры, не покидая ее (в отличие от Авраама, которому пришлось оставить и землю, и родство). Выход в путь перестал быть пространственной категорией; он происходит в рамках культурного пространства, в котором мы живем»[52]. Эта двойственная позиция принадлежности к своему народу и абсолютной верности Богу, Творцу всех людей и всех народов, и позволяет нам войти в отношения прощения с историей: в свете Евангелия мы становимся способны признать в своем народе несовершенство и вину, а в других народах увидеть Другого, а не врага.

Критицизм

Легко проследить существенную связь триумфализма и равнодушия: триумфалистская схема позволяет не знать, не помнить все то, что омрачает образ великого народа. Впасть в сон забвения и окрасить его в тона избранности и величия – такова логика этой иллюзии. В свою очередь, непримиримость связана с критицизмом – созданием резко негативного образа истории.

Георгий прочел книгу Петра Вайля[53] о поэзии. Она показалась ему замечательной. Автор приводит в ней несколько своих любимых стихотворений, рассказывает о биографических обстоятельствах, связанных с каждым из них, а затем разворачивает размышление о жизненных реальностях: первой любви, смерти друга, разлуке…

Георгий дал почитать эту книгу своему приятелю Дмитрию. Через некоторое время Митя вернул книгу и сказал: «Спасибо, книга очень хорошая, но одно место мне решительно не понравилось – то, где Вайль пишет об эмиграции: „Мы уезжали с выжженной земли…“ Ничего себе – выжженная земля. Мы жили в Петербурге, еще не испорченном пошлой рекламой и бездарными постройками (пусть он и назывался Ленинградом). Слушали лучший в мире оркестр Мравинского. Ходили на лекции Лотмана и Аверинцева. Это все называется выжженной землей? Уехал ты – твое право, но незачем передергивать!»