Прошедшее продолженное время

– Да, – ответил я. – Набирают понемногу дозу. Если выживут, точно вурдалаками станут.

– А мы?

Вопрос был резонным.

– А что мы? Выживем – исправим. Не выживем – какая разница. Я их минут двадцать погрею, потом переключу. Будьте готовы.

– Хорошо.

Оператор биолокатора, матерясь на наводки, определял положение спецназовцев.

Я обернулся назад, проверяя, стоит ли сзади Аня с заряженным джаггернаутом. Наконец с некоторым внутренним содроганием я запустил новую цепочку сигналов.

В мгновение все изменилось. Тревожная ночь, холод, внутренний, идущий от костей страх и веселая боевая злоба в голове.

На публике за оградой, непривычной к энергетическим стимуляциям, смена режима сказалась очень резко.

Вдобавок я высунул в окно воронку мегафона и крикнул:

– Разбегайтесь, сейчас рванет. Кто хочет жить – ныряйте в снег!

После этих слов началась драка с конвоем. У солдат вырывали оружие и топтали ногами. Стали раздаваться очереди. Расслабившиеся танкисты трех экипажей так и не добрались до своих машин. Остальные принялись утюжить и расстреливать тех, с кем только что обнимались и пели.

Я прицелился и нажал на гашетку. Кроссполяризатор штатно затенился, спасая глаза от вспышки. Меня поддержали остальные. В быстром темпе мы отстреляли два десятка зарядов. Световой шторм разодрал пространство вокруг.

Волны пламени залили окрестности. Снег превратился в горячий пар, за стенами загорелось все, что могло гореть. Плавился металл, крошился бетон.

С треском сложились многоэтажки, рванул боезапас плавящихся танков. Стрельба и взрывы перемежались с истошными криками горящих заживо и треском рушащихся конструкций.

Вместе с военными термические волны жгли гражданских из заслона. Я был почти рад тому, что фильтр не дает возможности видеть происходящее во всех подробностях.

В окнах нашего здания пылали рамы. Там, куда попадал свет с улицы, исходила удушливым дымом тлеющая мебель, веселые языки пламени взбирались по картам и книгам. Я приказал выбираться из горящей школы.

Пейзаж на улице разительно изменился. Двухметровые снега вокруг исчезли. В горячей грязи лежали сотни обгорелых тел. Высотки микрорайона превратились в раскаленные кучи строительного мусора, над которыми клубился удушливый дым. Кто-то истошно вопил, мелькали неясные тени. Некоторые люди вняли моему совету и уцелели в раскаленном аду.

Бронированные коробочки танков с сорванными башнями чадно догорали, полыхая от краски на броне и обрезиненных траков до механизмов внутри корпуса.

Было жарко, словно в бане. Нестерпимо воняло горелым пластиком и палеными трупами. Кружилась голова от недостатка кислорода. Видимость стремительно ухудшалась, пока не пропала совсем. Густой до непрозрачности туман можно было резать ножом. Кто-то из наших стал для острастки палить очередями, чтобы отбить у выживших желание напасть. Судя по крикам, нас правильно поняли, и бывшие заложники стали разбегаться.

По мере того как падала температура, влага из воздуха перемешивалась с дымом и нарастала серо-черным инеем на обугленных остовах домов. Вдруг со всех сторон налетел ветер, который взметнул остатки ядовитой атмосферы и влаги высоко в небо.

Стала открываться перспектива. Мост через «железку» выстоял, хоть и ощутимо просел в средней части. Река напротив С…о вскрылась ото льда и исходила паром от многих тонн слившегося в нее кипятка.

Микрорайон перестал существовать. Пострадали даже удаленные строения. Плазмометы прожгли просеки в бетонных джунглях, и теперь в зданиях поодаль бодро разгорались пожары, освещая окрестности.

Любоваться красотами не было времени. Наши машины, загнанные во внутренний дворик и обложенные снегом, остались целы, но с остатками автобуса и снегоуборщика, загораживающими проезд, пришлось повозиться. Наконец помеху столкнули, и грузовики встали к главному входу на погрузку.

Мои люди были в шоке. Заброс в кунги барахла часто прерывался на срочное опорожнение желудка через верх. Индивиды покрепче периодически застывали в ступоре, глядя на куски хорошо прожаренной человечины в грязевом соусе. И тогда только крепкая брань и энергичное встряхивание помогали продолжить процесс.

Железные девчонки Аня и Таня очень помогли, поскольку временами притормаживали даже мои ближайшие помощники Андрей и Василий. Люди разместились в машинах в тесноте и обиде – в школе было взято много нужного, группа увеличилась на пятнадцать человек, а места в грузовиках больше не стало.

На выезде, скрытые высокой насыпью, нашлись автобусы, куда в порыве временного человеколюбия вояки определили детей. Первым побуждением было пустить в расход эту заразу.

Однако следовало сначала освободить добротные рейсовые «Икарусы» с вместительными багажными отсеками. Группе нужен был транспорт.

– Что будем делать? – спросил Андрей, без особого желания готовя джаггер к выстрелу. – Или поднять пацанов, чтобы вывели?

Все понимали, что в автобусах бомба замедленного действия. Но расстреливать детей своими руками никто не рвался. Да и женщины, несмотря на сутки в плену, вряд ли поняли бы это необходимое зверство.