Прошедшее время несовершенного вида… и не только

На следующий день утром позвонил выпивающий консул и хриплым похмельным голосом попросил подождать с Парижем, пока он не проконсультируется «кое с кем».

– С КГБ? – простодушно спросил я.

– Ну что вы, Григорь Давыдыч, зачем так сразу! – воскликнул он.

Я нарушил табу. В древности как грозного Бога, так и страшного зверя нельзя было называть.

Мы не знаем подлинного имени медведя, мы знаем лишь, что это тот, кто «ведает мед».

Любимые темы мэтра

Днем раньше был устроен упомянутый званый ужин.

Стали прибывать гости.

Первой я увидел элегантную даму с пекинесом на руках.

Платье незнакомки украшала брошь: бриллиантовый императорский фрейлинский шифр работы Фаберже. Что-то вселяло уверенность, что брошь не из антикварного магазина.

Незнакомкой оказалась Варенька Марк, урожденная княгиня Урусова, дочь фрейлины последней русской императрицы, ставшая впоследствии нашим дорогим и близким другом.

Вслед за Варенькой и ее мужем Оливье появилась другая пара: очень пожилой человек с красивой женой-японкой.

Пожилой человек протянул руку и представился:

– Балтюс.

«Разве вы еще живы?» – чуть было не вырвалось у меня. Я был уверен, что классик давно умер и принадлежит истории.

За ужином моя жена сидела рядом с мэтром.

Время от времени поглядывая в их сторону, я видел, что они весь вечер оживленно беседуют.

На следующий день я с нетерпением стал расспрашивать Алесю, ожидая услышать яркий рассказ о жизни и творчестве великого артиста.

Оказалось, что мэтр ограничился в этот вечер двумя волнующими его темами: речь шла о недавно прооперированных коленях классика и о его горячо любимом личном китайском поваре.

Выскочки Бонапарты

Мы ужинали у Вареньки и Оливье в их доме.

Варенька через стол обратилась к Алесе:

– Представь, душка, Петр развелся!

– Кто такой Петр? – недоумевая, поинтересовалась Алеся.

– Как кто! Кузен мой, Петр Шереметев. Я всегда знала, что браку этому долго не быть. Конечно, Петр не ангел, что и говорить. Но жена его, Полин Бонапарт, вышла за него только ради фамилии.

Варенька была права.

И впрямь, кто такие выскочки Бонапарты в сравнении со старинным русским аристократическим родом?

Дядя Константин

Варенька продолжала:

– Дядя мой, Константин, всю жизнь сидел в лагерях в России. А гувернер его всю жизнь ждал. Но однажды дядя что-то изобрел касательно пчел. И благодаря этим осам его выпустили.

Он жил с гувернером своим прямо у Большого театра и все время просил привезти сахар. Я ему все время возила сахар из Парижа. Оказалось, они варенье варят.

Потом его выселили. Страшно далеко.

Надо было брать метро, бюс да еще идти пешком.

Но дядя нас встречал на остановке и весь путь декламировал по-французски Бодлера.

И мы как-то незаметно дошли.

На английский манер

Франк Ллойд пригласил меня на Багамские острова. Мы с женой поселились на небольшом острове Элютера в просторном удобном доме, где мне прекрасно работалось.

Однажды Франк позвал нас пожить у него в резиденции на соседнем Райском острове.

Часть пути мы преодолели на личной яхте Ллойда под водительством симпатичного белоснежного бесстрашного капитана.

Нас встретил очаровательный мажордом – пожилой негр мистер Джонсон.

По специально расстеленной ковровой дорожке мы последовали за ним в дом.

Во всем чувствовался образцовый порядок.

В поместье было бесчисленное множество чистеньких, в униформу одетых и на английский манер вышколенных слуг, набранных из местного населения.

По пути нам попался бассейн, из которого человек осторожно сачком вынимал налетевшие в воду лепестки роз.

Другой человек садовыми ножницами подрезал кору на деревьях в пальмовом саду.

Big breast

Поместье находилось на берегу моря.

Мы были не единственными гостями.

На следующий день все большой компанией пошли на пляж и вскоре оказались в воде недалеко от берега.

Из соседнего «Средиземноморского» клуба вдоль берега в нашу сторону направились две молоденькие красотки. Девушки были без лифчиков.

Продолжая плавать, я был уверен, что никто не обратит на это внимания или хотя бы сделает вид, как в популярных в России английских анекдотах.

Вдруг я заметил, что все мужчины, включая пожилого Ллойда, прекратили плавать, превратились в камень и с серьезным видом вперились в чудесные перси.

– Big breast, – деловито бросил старик, когда я, плывя в одиночестве, поравнялся с ним.

Единственный раз

Пьер Левэй начинал свою карьеру как рядовой сотрудник в галерее своего дяди Франка Ллойда.

Однажды ему позвонил человек и, назвавшись, попросил мистера Ллойда к телефону.

Связь была очень плохая. Не расслышав, Пьер раздраженно попросил незнакомца повторить свою фамилию по буквам.

Человек повторил:

– P–I–C–A–S–S–O.

Это был единственный разговор моего галериста с великим мэтром.

Согласно обычаям

Знаменитый скульптор Жак Липшиц был хасидом.

Он умер в путешествии в маленькой деревушке на острове Кипр. Ллойд позвонил племяннику, попросил поехать на Кипр и похоронить художника в соответствии с завещанием на Святой земле.

На улице стояла сорокапятиградусная жара.